Лэнси Дэвис - Случайная встреча

– Спасибо, Ричард. С некоторых пор я научилась ставить истинную дружбу выше романтических мечтаний.

– Отлично, дорогая. Я сделаю все, чтобы ты никогда не пожалела о своем решении.

В тот вечер Адам Лестер допоздна задержался на работе. Он сидел за письменным столом, читая и перечитывая письмо, полученное днем. Какое-то время он смотрел на телефон, и его рука уже потянулась к трубке, но он так и не взял ее.

Перед тем как сжечь, он прочел письмо в последний раз. В нем говорилось:

Дорогой Адам, для меня мучительно писать тебе эти строки не только потому, что это следовало сделать много раньше, но и потому, что они причинят боль не только мне, но и тебе.

У меня состоялся серьезный разговор с Ричардом. Не скрою, что отношения с ним имели и имеют для меня огромное значение. Наверное, мы поженимся.

Я долго думала о нас с тобой и поняла, что совершила большую ошибку, увлекшись тобой, и еще большую, когда позволила тебе думать, будто наши отношения могут стать постоянными. Теперь мне стало ясно, что я стремилась убежать от себя самой, убежать от правды. Я так больше не могу.

Прошу тебя, забудь меня, прошу потому, что так будет лучше для нас. Вернись к прежней жизни. Люби тех, кого предназначено любить, а меня вычеркни из памяти. Со своей стороны я тоже постараюсь все забыть. Это единственный выход для нас обоих.

Пожалуйста, пожалуйста, не звони и не пиши мне. Если решишься сделать это, то я не стану отвечать, чтобы не причинять нам еще больших страданий.

Будь счастлив и прощай.

Камилла.

Адам не чувствовал, что в глазах его стоят слезы, когда смотрел, как горит в пепельнице скомканное письмо, как по нему ползут маленькие языки пламени, пожирая его, а тем временем мертвящая пустота заполняла его душу. Он никогда не думал, что подобная минута может настать. Впервые после смерти Сузан он позволил себе забыть об осторожности и беспечно доверил свое сердце другому человеку, снова поверив в любовь. Каким надо быть наивным, чтобы решить, будто чудо может свершиться дважды! Боже, как он заблуждался!

Едва Камилла переехала к Ричарду, как он сразу понял, что в ее жизни произошло нечто ужасное. Она выглядела так, словно только что потеряла любимого человека. В манере поведения появилась сдержанная отстраненность, с красивого лица не сходила печаль. Она напомнила ему мать, когда та, будучи еще молодой женщиной, потеряла, горячо любимого мужа.

Ричард ни о чем не расспрашивал Камиллу, догадываясь, что ее переживания глубоко личные и наверняка связаны с Адамом Лестером. Он старался быть по возможности рядом с ней и терпеливо ждал, когда она оправится от пережитого. Как бы сильно ни страдала Камилла после разрыва с Адамом, – а Ричард не сомневался, что между ними произошел именно разрыв, – рано или поздно рана в ее сердце заживет. Ему оставалось только всеми силами помогать ей в этом и не досаждать ненужными вопросами. Когда она почувствует, что пришло время, – если оно вообще придет, – то сама все расскажет ему.

Ричарда безмерно восхищали стойкость и независимость Камиллы. И он старался стать для нее скорее другом, чем возлюбленным, пытался создать вокруг нее атмосферу, в которой бы ей свободно дышалось. Ненавязчиво он снова предложил Камилле заняться живописью. Сначала она с готовностью взялась за кисти и краски, но потом с виноватым видом произнесла:

– Не получается, Ричард. Не торопи меня. В конце концов, все наверняка образуется. И не тревожься так обо мне: я этого не стою.

Но Ричард был иного мнения, и ему не становилось от этого легче. К тому же сложившаяся ситуация лишь усугубляла его мучения. С одной стороны, он был вынужден сохранять дистанцию, поскольку Камилла явно не могла и не хотела делиться с ним своими горестями. С другой – не мог не помнить, что сделал ей предложение до того, как она встретила другого мужчину, а она ответила согласием лишь после того, как в их отношениях что-то не заладилось. Это смущало Ричарда и заставляло нервничать. Особенно теперь, когда он понял, как много Камилла значит для него. Но выбора у него не было.

Проходили недели, но настроение Камиллы не менялось. Более того, она становилась все замкнутее и отчужденнее. Ричард уже начал впадать в отчаяние.

И тут, как будто прежних бед им было мало, умер отец Камиллы. О печальном событии стало известно из телефонного звонка, раздавшегося поздно вечером. Камилла подняла трубку, молча слушала какое-то время, потом сказала несколько утвердительных слов невидимому собеседнику и подошла к Ричарду.

– Папа умер, – сказала она, сдерживая подступившие слезы. – Я должна ехать домой и проследить за приготовлением к похоронам. Мне потребуется на это несколько дней.

Ричард обнял ее за плечи.

– Конечно, дорогая, – ответил он. – Мне поехать с тобой? Возможно, я смогу чем-то помочь, поддержать тебя.

Но она отрицательно покачала головой.

– Спасибо, Ричард. Я бы очень хотела, чтобы ты был рядом, но у тебя готовится выставка. Ты нужен здесь.

– Ты уверена? – спросил он, думая о том, что к боли, которую она чувствовала в последние недели, присоединится новая боль.

– Уверена.

Предельно сдержанное выражение ее лица как бы говорило, что все свои переживания она еще глубже затаит в себе. Камилла выглядела деловитой и озабоченной.

– Что ж, хорошо, – сказал Ричард, все еще обнимая ее за плечи. – Но, пожалуйста, звони мне каждый вечер. Обещаешь?

Камилла погладила его по щеке и улыбнулась.

– Обещаю, дорогой.

Но ее улыбка была невеселой.

Говард Робертс скоропостижно скончался от инфаркта. Поначалу смерть отца отодвинула на задний план страдания, которые терзали душу Камиллы в последнее время. Образ Адама Лестера затаился в самых дальних тайниках ее сознания, оттесненный новым горем. Она даже почувствовала себя как бы забывшей о прежних переживаниях и даже успокоенной, словно новая боль послужила болеутоляющим средством для старой.

Камилла держала себя в руках все то время, которое провела в Новом Орлеане. В аэропорту ее встретила мать. Сидя в машине, она смотрела на улицы города, выглядевшие такими непохожими на улицы Балтимора.

В родительском доме собрались все их родственники и друзья. Камилла нашла их постаревшими и чем-то напоминающими старые дома.

Подготовка к похоронам подействовала на нее отупляюще, лишив способности что-либо чувствовать в полной мере. Большинство собравшихся проводить ее отца в последний путь говорили добрые слова о Говарде, о его яркой и насыщенной жизни, о таланте и потрясающей работоспособности… а затем переходили к собственным проблемам.

Камилла улыбалась про себя, наблюдая за – проявлением этого вечного эгоизма живущих перед лицом смерти. Она боялась лишь одного, что в какой-то момент во время надгробной речи спасительная бесчувственность подведет ее. Но, к счастью, этого не произошло. Она стояла, поддерживая плачущую мать, а священник произносил приличествующие случаю слова. Однако в них не было и намека на реального Говарда Робертса – человека острого ума, тонкого юмора, чуткой и благородной души, непримиримого к пошлости. Но в ее памяти отец всегда останется таким, каким был.