Карла Кэссиди - Всего лишь миг

При мысли о женщине, скрывшейся в спальне, улыбка приподняла уголки его губ. Вот уж кто не будет делать секрета из своих чувств. Вот уж кто не будет глотать обиду, чтобы та разъедала ей нутро. Нет, она выставит свой гнев на всеобщее обозрение. У нее никогда не будет язвы. Улыбка Клифа стала шире. Она из тех, кто доводит до язвы других.

И все же он должен признать, что, когда Эди стояла так близко, чуть не касаясь его вздымавшейся от ярости грудью и испепеляя Клифа глазами, это вызвало в нем… Что? Вожделение? Желание прижать ее к своей груди, почувствовать, как их тела сливаются в тесном объятии? Желание прильнуть губами к губам Эди и не отпускать ее до тех пор, пока жгучую ярость в ее глазах не сменит жгучая страсть?

Клиф даже фыркнул от презрения к самому себе и провел рукой по щетинистому подбородку. Он не сомневался, что и Эди умирает от желания поцеловать его. Всякой женщине, хоть раз в жизни, до смерти хочется поцеловать негодяя.

Да, побриться не помешает, подумал Клиф, глядя на луну. Рука передвинулась с подбородка на затылок, пальцы сами собой подергали волосы, падающие на воротник рубашки. И постричься тоже. Клиф отдернул руку. И так хорошо. Не станет он ни для кого менять свою внешность.

Клиф снова взглянул на луну и подумал о женщине по другую сторону двери. После того как он увидел ее в персиковой ночной рубашке, он легко мог представить ее в постели. Распущенные темно-каштановые волосы растеклись по подушке, как пролитый на белую скатерть кофе. Вряд ли она спит, свернувшись калачиком. О нет, только не Эди. Такой мягкий и открытый человек, как она, должен спать, вольготно раскинувшись на спине, всем существом отдаваясь исполненным истомой ночным ласкам. Картины, возникавшие у Клифа в уме, сменяли друг друга, и он почувствовал, что его все сильней обдает жаром. Перед ним, словно во сне, мелькали заманчивые видения, поражавшие его самого… Вот Эди простирает к нему с постели руки, манит его к себе. Вот Эди, облитая лунным светом, сбрасывает с себя ночную рубашку и стоит, подставив обнаженное тело поцелуям луны, в обращенных к нему глазах откровенный призыв.

На лбу Клифа выступил пот. Клокочущие в нем чувства таят опасность. Так или иначе он должен их победить.

Да, его влечет к Эди, он хочет ее. Признание облегчило внутреннюю борьбу. А почему бы и не хотеть ее? Она красивая, соблазнительная женщина, а он здоровый мужчина с нормальными желаниями, которые он слишком долго подавлял. Его вожделение вполне естественно. В нем нет ничего дурного, только надо не уступать ему. Вот если бы он завлек Эди, вскружил ей голову, заставил ее поверить, будто может дать ей нечто большее, чем физическое удовлетворение, это было бы дурно. Клиф знал, что большего дать не мог. Там, где некогда у него было сердце, теперь зияла бездна… черная… мертвая… пустая.

– Клиф?

Он вздрогнул, выругался про себя. В дверях стояла Эди.

– Простите, я не хотела вас пугать.

Она подошла поближе, затягивая пояс махрового халата на гибкой талии.

– Я хочу вас кое о чем спросить.

– О чем? – проговорил он, не глядя на Эди. Клифу было неловко. Слишком свежи в его памяти были эротические картины, мелькавшие перед ним всего мгновение назад.

– Почему вы считаете, что со мной трудно иметь дело?

Клиф тяжело вздохнул, в смятении взъерошил волосы.

– Забудьте об этом. Это неважно.

– Для меня важно, – настаивала Эди, делая еще один шаг к нему.

– Право, мне не хочется продолжать этот разговор. – Хотелось ему одного: убежать куда-нибудь подальше, оставить позади и эту женщину, и эту квартиру.

– А мне хочется. – Эди нахмурилась, увидев, что он протягивает руку к бутылочке с пилюлями. – Опять живот тревожит? – Не подождав ответа, она подошла к холодильнику и налила ему большой стакан молока. – Нате, выпейте. Это лучше всяких пилюль. Вы, верно, потратили на них целое состояние.

Клиф взял стакан, осушил его, протянул обратно; Эди поставила его на стол и вернулась на прежнее место.

– А теперь скажите, почему вы считаете, что со мной трудно иметь дело?

Клиф сморщился и потер живот.

– Чего вы хотите? Чтобы ваше молоко скисло у меня в желудке? – проворчал он. – Оставим этот разговор. Раз и навсегда. – Он повернулся к ней спиной.

– Знаете, у вас не было бы никаких проблем с животом, если бы вы не так крепко держали себя в руках, давали бы себе волю. – Эди долго смотрела на его мощную спину. – Из слов вашего приятеля ясно, что вы ходили в участок жаловаться на меня. По-моему, будет только справедливо, если вы скажете, почему вы это сделали.

Клиф резко повернулся на стуле, вскочил и, схватив Эди за запястья, притянул к себе. Эди судорожно глотнула воздух. В лунном свете, льющемся в окно, она видела его темные глаза, горящие от затаенного чувства, его лицо, искаженное гневом и чем-то еще… чем-то, что Эди было трудно определить.

– Вы считаете, что не надо держать себя в руках, что следует давать себе волю? Прекрасно. Так я скажу, почему с вами трудно иметь дело. – Голос Клифа звучал хрипло, горячее дыханье опаляло лицо Эди; независимо от ее воли ее стала бить дрожь. – С вами трудно иметь дело, потому что у вас такая нежная кожа… а ваши волосы… я мог бы спрятаться в них. – Рука Клифа опустилась на затылок и зарылась в ее волосах. – А ваши губы… они просят, чтобы их поцеловали.

Эди с шумом перевела дыхание. Она чувствовала, что Клиф больше не держит ее, что она может отстраниться от него, может ускользнуть. Но у нее и в мыслях этого не было. Слова Клифа соткали вокруг нее паутину, опутали ее, пригвоздили к месту. Она знала, что ей следует бежать, и не могла. Знала, что сейчас он поцелует ее, и хотела этого.

Прикосновение ищущих губ Клифа было подобно взрыву. Эди окончательно потеряла разум. Губы ее приоткрылись, тело изогнулось в инстинктивном стремлении как можно теснее прильнуть к нему.

Клиф застонал и крепче припал к губам Эди; его язык коснулся края ее зубов, затем забрался глубже, исследуя все уголки ее рта.

Руки его запутались в волосах Эди, она откинулась назад, красиво изогнув шею.

У Эди голова пошла кругом, она была пьяна от Клифа, от его губ, его рук, сбита с толку своим мгновенным, неприкрытым откликом на них.

– Я хотел этого с той минуты, как вошел в вашу квартиру, – пробормотал, отрываясь наконец от ее губ, Клиф.

Эди не слышала его, она не могла прийти в себя от неистового поцелуя. Кровь гулко пульсировала в жилах, неровное дыхание с трудом вырывалось из груди.

Клиф отпрянул на миг и взглянул на нее – в темных глазах огонь.

– Значит, мне не следует держать себя в руках, надо давать себе волю? Что ж, послушаюсь вас. Знаете, почему мне трудно иметь с вами дело, Эди? Я вас хочу.

От жесткой откровенности его слов у Эди перехватило дыханье. Клиф теснее прижался к ней, чтобы у нее не оставалось сомнений в том, насколько он ее хочет, как он возбужден.