Пенни Джордан - Возвращение любви

Но, как справедливо заметил Пол, чем больше людей покупали ее продукцию, тем больше начинали понимать, как ограничены ресурсы природы, а доходы, которые приносило сейчас ее дело, помогали сохранить эти ресурсы.

Она усмехнулась сама себе, открывая дверцу своей машины. Если продолжать рассуждать в том же духе, ей следовало иметь велосипед, а не автомобиль… Конечно же, она пользовалась очищенным от свинца бензином. Но… Пол, который отвечал за приобретение машин для кампании, поразил ее, вручив ключи от этой ярко-красной модели с откидывающимся верхом.

Когда она попыталась возразить, что машина слишком выделяется и чересчур мощна для нее, он просто ухмыльнулся и сказал:

– Ладно, я отошлю ее обратно, договорились? – И они оба расхохотались.

– Ты злодей, – сказала она с чувством. – Ты знал, что я не смогу удержаться от соблазна.

– Ну должен же кто-то вернуть тебя с небес на землю и периодически напоминать, что ты человек, и ничто человеческое, включая пороки, тебе не чуждо, – ответил он, и она поняла то, что Пол хотел этим сказать. Но Холли никогда специально не старалась казаться лучше, чем есть на самом деле, и позволила Элен отвезти себя в Лондон и экипировать новый гардероб, который ей предстояло носить во время интервью только потому, что это необходимо было для дела.

Уезжая от Пэтси, она подумала, как хорошо, что она может заниматься своей работой в деревне…

Дело на сегодняшний день разрослось так, что у них уже были своя фабрика и офисный комплекс на небольшом участке рядом с местным рынком, и вот туда-то она и направлялась сейчас.

У нее была назначена встреча для обсуждения ряда вопросов, связанных с производством косметической серии, которую они надеялись представить к Рождеству. Она взглянула на часы на приборной доске, и ей стало ясно, что она пробыла у Пэтси дольше, чем следовало.

Она могла немного срезать путь по узкой и пыльной проселочной дороге, хотя, по правде говоря, это была частная дорога.

В миле от дома Пэтси она повернула. Лето в этом году выдалось жарким; трава по обе стороны дороги еще только начинала увядать, а на кустах вдоль заборов чернела алая ежевика. При мысли о пироге с яблоками и ежевикой, который пекла ее мать, у нее во рту потекли слюнки, но этой осенью отведать его вряд ли придется – родители только что отправились в кругосветный круиз, который отец обещал матери, как только уйдет на пенсию. И хотя у нее сейчас был свой дом, она скучала по ним. Ее мать, так же как и она, любила возиться в саду, и они часто сиживали вместе над каталогами растений долгими осенними вечерами.

Думая о саде и об удовольствии от работы, которое ожидало ее, она свернула на проселочную дорогу. Кустарники по бокам очень разрослись, и когда ей приходилось поворачивать, ветки царапали машину. За этим поворотом ничего не было видно, а поскольку дорога такая узкая, что двум машинам не разойтись, ее нога невольно потянулась к тормозной педали, и тут она увидела перед собой внушительный черный капот совершенно нового «мерседеса». Сердце у нее оборвалось, а чувство вины и напряжение все сковали внутри, когда она в ту же минуту узнала в водителе Роберта Грэхэма.

Вины, потому что она прекрасно знала: это дорога – частный задний подъезд к Холлу, через который можно попасть на основное шоссе, а напряжение потому… потому что Роберт остановил машину и стал из нее вылезать.

И почему только она решила, что мужчина после тридцати лишен сексуальной привлекательности. Дрожь, причину которой она не хотела признавать, пробежала у нее по спине, а она сидела не двигаясь, наблюдая за тем, как он приближается к ней.

Еще больше ее взволновало то, что он одет не так, как его обычно изображала финансовая пресса, и не так, как должен бы выглядеть владелец роскошной автомашины – в безупречном деловом костюме и сорочке, а в джинсах и в кожаном пиджаке поверх клетчатой рубашки, причем видно – все это уже носилось, а не только что из магазина, купленное специально «для деревни».

Нет, это была одежда, к которой он привык и в которой чувствовал себя удобно. И все же, несмотря на непрезентабельный внешний вид, в нем чувствовалась какая-то сила и власть, которая подчеркивалась нетерпеливым и недружелюбным видом, с каким он приближался к ней, на лбу у него залегла недовольная складка, когда он, поравнявшись с машиной, окликнул Холли.

– Сожалею, но вы, вероятно, сбились с пути. Это – частная дорога…

Он резко замолчал, а складка у него на лбу стала еще глубже, когда он заглянул в машину и, не веря себе, спросил: «Холли?».

Она заставила себя вспомнить, что ей тридцать, а не восемнадцать. Ей казалось, что лицо у нее застыло, но она все-таки изобразила нечто, отдаленно напоминавшее вежливую, официальную улыбку.

– Здравствуй, Роберт… – начала было она, но он оборвал ее.

– Ты искала меня?

Искала его? Ей сейчас тридцать, и она смотрела на него с холодным раздражением, не лишенным доли гнева от такой наглости. Неужели он считает, что она все та же глупая восемнадцатилетняя девчонка, которая бегает за мужчиной, отказавшимся от нее?

– Нет, не искала, – ответила она. – Собственно говоря, я даже не знала, что ты здесь. Я, конечно, слышала, что ты купил Холл, но я просто хотела воспользоваться этой дорогой, чтобы сократить путь. Теперь мне от этого придется отказаться…

Ей доставило удовольствие, что она смогла опровергнуть его предположение, и еще большим удовольствием стало то, что это была правда.

– Холл так долго пустовал, – продолжила было она, но он не дал ей договорить, сообщив:

– Я намереваюсь поставить ворота на обоих концах дороги, чтобы в будущем никто не смог сюда попасть. Что касается тебя, ты в любом случае могла спланировать свой путь так, чтобы не пришлось его срезать. Теперь одному из нас придется подать назад.

Подразумевается, что это ей придется подать назад, подумала Холли, умышленно не реагируя на его решение поставить ворота. Холл так долго был необитаем, что не одна она пользовалась этой дорогой, поэтому, хотя ей были понятны чувства нового владельца, который желал обеспечить себе покой, она также поняла: замечание Роберта имело двойной смысл – предупредить ее, что дорога – не единственное, что ей следует объезжать стороной.

Неужели он действительно настолько самоуверен, что воображает, будто она все еще лелеет наивные и глупые мечты, которые у нее были в восемнадцать лет? А может, она просто чересчур обостренно воспринимает все из-за того, что ей сказала Пэтси, или из-за того, что внезапно ощутила: сколько бы раз ни видела его фотографий в газетах, она не была готова к встрече с ним, с его мужским обаянием, отчего все ее чувства пришли в смятение?