Лавиния Бертрам - Лакомый кусочек

– Малькольм хотел, чтобы я забеременела сразу же, – прошептала она устало.

Раймонд ощутил, что ему неприятно слышать сейчас о ее бывшем муже, несмотря на то, что тот был его покойным двоюродным братом. Представив себе это фантастическое создание в объятиях другого мужчины, он недовольно сдвинул брови и постарался отогнать от себя отвратительные мысли.

– Для меня главное состоит в том, чтобы мои дети родились и росли здоровыми.

– А сколько детей тебе хочется? – спросила Патриция.

– Я не мечтаю о том, чтобы ты была беременной постоянно, – сказал Раймонд, усмехаясь. – Ты этого боишься?

– Нет, но мне важно знать, – ответила Патриция, не глядя ему в глаза.

– Может, во время беременности ты плохо себя чувствуешь? – Раймонд слышал о токсикозах, мучающих некоторых беременных женщин круглые сутки, но Лилиана не испытывала ничего подобного, поэтому он сразу и не подумал об этом.

Патриция тут же развеяла его сомнения.

– Моя первая и вторая беременность протекали нормально…

Ее голос почему-то оборвался. Она помолчала, потом пробормотала что-то вроде того, мол, если бы Малькольм поменьше находился рядом, все было бы вообще отлично. Неудивительно, подумал Раймонд, бедняга считал, что ты вынашиваешь детей своих любовников, вот поэтому, наверное, и пребывал в мрачном расположении духа.

– Ты так мне ничего и не ответишь? – спросила Патриция.

Раймонд вздохнул, с трудом отделываясь от навязчивых дум о Малькольме и его страданиях.

– Мне бы хотелось заиметь еще хотя бы двоих детишек. Итого, у нас их будет четверо. Надеюсь, младшие получатся не менее очаровательными и смышлеными, чем Эндрю, и Сьюзен. – Последней фразой он рассчитывал заставить ее улыбнуться.

У него это получилось. Патриция взглянула на него, и ее лицо посветлело.

– А я надеюсь, что они будут похожи на папу, – сказала она просто.

Раймонд обнял ее крепче и поцеловал. Ему ужасно хотелось овладеть ею полностью, но они находились в замке не одни. В любой момент к нему в кабинет могла зайти мама или двое любознательных малышей, которые очень скоро должны были стать его законными детьми. Им следовало потерпеть. Совсем недолго.

– Скоро мы станем единым целым, милая моя! – сказал он, целуя Патрицию в макушку. – Надеюсь, других условий у тебя не будет?

– Будет, – ответила она тихо, но очень твердо. – Последнее.

Раймонд не верил своим ушам. Никогда в жизни ему не приходилось выслушивать столько условий и уж тем более соглашаться с ними.

– Я должна улететь в Ньюпорт-Ньюс, – сказала Патриция.

– Нет! – тут же выпалил Раймонд. – Этого не произойдет.

Она порывисто отстранилась от него громко и жалобно сопя.

– Я нужна бабушке, разве ты не понимаешь?

– Никуда не отпущу тебя, так и знай, – произнес Раймонд скороговоркой. – Повторять ошибку Малькольма я не намереваюсь!

Он испытывал нечто похожее на панику и поражался тому, что это состояние одолевает его уже в который раз за один только вечер.

– С Малькольмом все обстояло по-другому! – выкрикнула Патриция. – С ним я не хотела жить, а с тобой хочу. Но мне необходимо вернуться к бабушке, пойми. – Когда она договаривала последние слова, ее голос задрожал.

Последовало напряженное молчание.

Раймонд смотрел на Патрицию и видел перед собой беззащитную, уязвимую, страдающую женщину. Он хотел подойти к ней и успокоить, но не решался. Потому что, как ни удивительно, она не выглядела нуждающейся в его утешении: мужественно боролась с подступившими к глазам слезами, с эмоциями, готовыми захлестнуть ее своей мощной волной.

– В таком случае я не смогу выйти за тебя замуж, – произнесла она очень тихо.

– Ты ведь уже дала мне обещание! – воскликнул Раймонд.

– Но предупредила, что у меня есть несколько условий, – возразила она все так же спокойно.

– Нет! – Раймонд не выдержал, приблизился к ней и снова крепко обнял. Ее сердце стучало громко и тревожно, и он вдруг понял, что ее мотивы крайне серьезны и что категоричностью ему ничего не добиться. – Хорошо, поезжай в Америку, но детей оставь здесь.

Патриция поджала губы и отчаянно закрутила головой. Ее лицо выглядело болезненно белым.

– Я не знаю, сколько мне придется пробыть дома, поэтому не смогу оставить их здесь, – хрипло прошептала она, и ее глаза опять наполнились слезами. – Пойми, кроме бабушки у меня нет больше никого из близких родственников. Сейчас, в столь тяжелое для нее время, я обязана находиться с ней рядом.

Две слезинки повисли на ее ресницах и тут же сорвались и покатились по щекам.

– Нет родственников?! А как же дети, я, Розмари, Джарвис, Бэзил, моя мама? – осторожно спросил Раймонд. – Мы разве не твоя семья?

– Это другое, – ответила Патриция, шмыгая носом. – Бабушка была со мной с первого дня моего рождения…

– Но она тебя почти не помнит, и потом ей осталось недолго, – произнес Раймонд и тут же пожалел о сказанном.

Патриция всхлипнула, пытаясь задушить в себе рвущиеся наружу рыдания, и закрыла лицо руками.

Только теперь Раймонд понял, что речь идет о слишком дорогом ее сердцу человеке.

– Послушай, милая, – заговорил он торопливо. – На сегодняшний день состояние твоей бабушки нисколько не ухудшилось.

Патриция медленно убрала от лица ладони и посмотрела на него так изумленно, что у него защемило в груди. Ее глаза, подернутые прозрачной пеленой слез, казались сейчас нереально красивыми.

– Откуда ты знаешь, каково ее состояние сегодня? – спросила она.

– Я звоню в больницу каждый день, – ответил он.

Ее лицо озарилось безмолвной благодарностью.

– Ты должен меня понять, – сказала она утомленным печальным голосом. – Я не хочу, чтобы бабушка умерла в одиночестве, чтобы в тоске доживала последние дни…

Раймонд порывисто прижал ее к себе и почувствовал, как его душа наполнилась каким-то сильным, неведомым ему ранее чувством. То было вовсе не вожделение, а огромная нежность.

– Мы поступим вот как. Поженимся, ты оставишь детишек здесь и спокойно поедешь и навестишь бабушку. В последние дни ее состояние не меняется. Потом вернешься, не успев соскучиться по своим чадам.

– А если ей станет хуже? – пробормотала Патриция, глядя на него как-то по-другому, как смотрят на друга, умеющего дать дельный совет.

– Тогда мы вместе решим, как быть, и предпримем срочные меры. Обещаю тебе! – ответил он твердо. – Договорились?

Патриция кивнула.

В полдень следующего дня Патриция в безумном волнении сидела в большом глубоком кресле в малой гостиной, ожидая, пока соберутся все члены семьи.

Ее все еще терзали некоторые сомнения, но на чувствовала, что поступает правильно. Раймонд вошел в комнату, когда в ней собралась лишь половина родственников. Быстро отыскав глазами Патрицию, он приблизился к ней, сел на широкий подлокотник и уверенным движением обнял ее за плечи.