Мелани Рокс - Принцесса гламура

Тот обменялся понимающими взглядами с Патрицией и заключил расстроенную дочь в объятия.

– Успокойся, милая. Все хорошо.

– Нет, ты… ты не знаешь… – всхлипывая, причитала Бенедикт.

Отец гладил ее по волосам и спине и мягко бормотал:

– Все хорошо. Ты ни в чем не виновата. Ты моя умница…

Бенедикт мотала головой из стороны в сторону и пыталась что-то объяснить, но слова упрямо не желали слетать с ее языка. Мысли путались, и Бенедикт хотела лишь одного: чтобы ее оставили в покое. Она боялась насмешливых взглядов незнакомых людей на улицах города и суровой отповеди отца.

Как она могла так ошибиться в Нике? Она ведь думала, что он всегда будет отстаивать ее интересы, как тогда, в джунглях…

Отец отвел Бенедикт в ее спальню, а сам спустился вниз, чтобы поговорить с Патрицией. Та как раз просматривала злополучный журнал. Что говорить, она тоже была в шоке. Несмотря на то что Патриция знала Ника Фримана лишь по отзывам Бенедикт, она составила о нем хорошее мнение. Бенедикт всегда была очень прозорлива и редко ошибалась в людях. Как же Нику удалось провести ее?

Самое обидное было то, что Ник был первым мужчиной, покорившим непостоянное сердце Бенедикт. Если бы подобное сделал какой-нибудь из ее прежних поклонников, Бенедикт была бы, безусловно, обижена и разгневана, но не растоптана, как сейчас. Ник оказался самым настоящим варваром, ворвавшимся в святая святых, в душу Бенедикт, и осквернившим все то светлое и доброе, что там было.

– Пати, я очень надеюсь на тебя, – сказал Джозеф, присев рядом с девушкой на большой кожаный диван.

Она вздрогнула от неожиданности.

– Что? Да, конечно, я постараюсь помочь ей справиться с этим… – Патриция не нашла подходящего слова и умолкла.

– Я сразу понял, что Фриман ей не пара, – продолжил Джозеф.

– Разве? Бенедикт говорила, что Ник понравился вам. Это ее очень порадовало. Ведь ваше мнение чрезвычайно важно для нее.

Джозеф самодовольно усмехнулся. Слова Патриции польстили его самолюбию и потешили отцовские чувства.

– Вообще-то я решил быть умнее и не настраивать Бенедикт против себя. Она была слишком увлечена этим типом. Если бы я стал резко возражать против их отношений, я, чего доброго, мог потерять ее.

– Да, Бенедикт становится жутко упрямой, когда кто-то пытается решить что-то за нее, – согласилась Патриция.

В ее голове начали зреть какие-то смутные подозрения, но она пока не могла понять, что именно ее насторожило в тоне и словах мистера Вернона.

Одно она знала наверняка: отношения Ника и Бенедикт были не столь безоблачны, как бы им того хотелось.

– Я очень надеюсь, – продолжал глухим голосом Джозеф, – что ты будешь рядом с Бенедикт и поможешь ей пережить эту историю.

– Разумеется. Бенедикт – моя лучшая подруга, – поспешно сказала Патриция.

– И я также надеюсь, что ты оградишь ее от общения с Фриманом. Он причинил уже достаточно страданий мой девочке. Я не хочу, чтобы она продолжала с ним встречаться.

Патриция растерялась.

– Но… я ведь не могу ей что-либо запретить.

– Разумеется. Я тоже не стану чинить ей никаких препятствий. Запреты лишь разжигают страсти. Порой безумные. – Джозеф вздохнул. – Однако в наших с тобой силах, Пати, настроить Бенедикт таким образом, чтобы она сама не пожелала иметь больше никаких дел с этим типом.

Говоря это, Джозеф Вернон так пристально посмотрел на Патрицию, что у той по спине побежали мурашки. Она уловила в голосе Джозефа угрозу. Как будто, если она откажется поступать так, как он ей велит, ее ждет жестокое наказание.

О боже! Наконец-то смутные подозрения и опасения Патриции сложились, словно фрагменты мозаики, в единое целое. Она посмотрела на Джозефа со смешанным чувством страха и осуждения.

Тот, видимо угадав мысли собеседницы, попытался ее разубедить:

– Надеюсь, ты не вообразила, будто это я все подстроил? Да и каким образом, скажи на милость? Разве я могу диктовать условия выпускающему редактору столь крупного научно-популярного издания?!

Джозеф улыбнулся, и Патрицию прошиб холодный пот. В этой улыбке не было ничего человеческого. Скорее это был оскал хищника, почуявшего запах крови и ощутившего в своих лапах теплую пульсирующую плоть жертвы. И самое страшное, что этой жертвой была обожаемая им дочь.

Патриция украдкой посмотрела на подругу, лежавшую на соседней полке в сауне. Внешне Бенедикт была прежней, но теперь она не улыбалась и не восторгалась каждой мелочью. Даже в свой любимый спа-салон она согласилась пойти только после долгих уговоров Патриции.

Снова зазвонил сотовый телефон Бенедикт. Это был уже восьмой звонок за утро. Бенедикт не обращала на трели телефона никакого внимания, словно их не было.

– Может, возьмешь? – спросила Патриция.

Бенедикт молча покачала головой.

– Сколько можно прятаться от него?

– Я не хочу разговаривать с Ником, – решительно заявила Бенедикт, перевернувшись на спину.

Ее кожа блестела от капелек пота, а глаза – от подступивших слез.

– Ты уже два дня не отвечаешь на его звонки, – напомнила Патриция, как будто Бенедикт сама этого не знала.

– Поражаюсь, как у Ника хватает наглости названивать мне после того, что он сделал! – плаксиво сказала Бенедикт. Она пыталась сдержать слезы, но подбородок и губы уже предательски дрожали.

– Вдруг он хочет все тебе объяснить? – спросила Патриция, бросив взгляд на надрывавшийся телефон.

– Что объяснить? Что он предал меня? Решил на мне подзаработать? Выставил на посмешище? – Бенедикт задавала каждый вопрос с новой порцией горьких слез.

Самое ужасное было то, что она по-прежнему любила Ника. Два дня, проведенные вдали от него, показались ей сущим адом. Лишь во сне Бенедикт была счастлива, потому что рядом с ней был любимый мужчина. И у них все было прекрасно, потому что в снах, как и в мечтах, не бывает порочащих тебя фотографий.

Бенедикт сотни и тысячи раз спрашивала себя, почему так получилось? Чего она недодала Нику, раз он предпочел ее любви деньги? Неужели она обманывала саму себя, вообразив, будто Ник любит ее так же сильно и искреннее, как и она его?

Наконец телефон умолк.

Патриция завернулась в большое махровое полотенце, слезла с полки и подошла к подруге.

– Бенедикт, может быть, все не так, как тебе кажется, – осторожно заметила она, не зная, стоит ли делиться своими подозрениями насчет Джозефа Вернона.

Она все равно мне не поверит, решила Патриция. Бенедикт боготворит отца. Она скорее обвинит меня в клевете, чем прислушается к моим опасениям. Нет, я не могу сейчас рисковать нашей дружбой. Бенедикт нуждается в моей поддержке.

– Пойдем поплаваем в бассейне, – предложила Патриция, чтобы разрядить обстановку.