Энн Мэйджер - Лето перемен

Еще. Еще. Еще.

В этих трех крошечных словах полнее, чем во всех написанных о ней статьях, выражалась сущность всемирно известного модельера Фэнси Харт. Потому что, каких бы высот она ни достигла, какие бы аплодисменты ни сорвала, ей всего было мало.

До сих пор.

Пока ее не оставил Жак, бросив ей год назад в лицо, что она слишком много работает и жить с ней скучно. Пока у нее внезапно не пропал талант. Пока та жажда изумлять и приводить в восторг мир, что вела ее по жизни с самой колыбели, не покинула ее.

По Жаку она не скучала, но без искры таланта и тщеславия, в течение стольких лет служивших ей путеводной звездой, Фэнси чувствовала себя опустошенной и потерянной.

Жизнь казалась такой простой, когда Фэнси кружилась, как белка в позолоченном колесе, в водовороте безумных будней, интервью и шоу, бесконечных вечеринок Жака. Она была постоянно занята. Слишком занята, чтобы о чем-то думать или что-то ощущать. Слишком занята, чтобы осознать, что жизнь – это больше, чем фейерверк прожекторов на подиуме, сказочной красоты ткани и плотный график работы. Слишком занята, чтобы признаться самой себе, что она никогда не любила Жака и что он был всего лишь аксессуаром в ее спектакле. Слишком занята, чтобы понять, насколько она одинока. В своей самонадеянности она тысячи раз говорила журналистам, что для счастья человеку достаточно решить, чего именно он хочет получить от жизни, а потом много трудиться ради этой цели. И по глупости даже верила собственным словам.

Проблема не в том, что она потерпела неудачу.

Вся проблема в том, что она преуспела.

Где бы она ни появлялась, ее роскошные волосы излюбленного Тицианом оттенка, ее матовая кожа и изящная фигурка в изысканных черных платьях мгновенно привлекали всеобщее внимание. Она была так прекрасна, богата и знаменита, одарена такими талантами, что все вокруг думали, будто она обладала всем этим с пеленок.

Все вокруг считали, что она счастлива и довольна жизнью. И считали они так потому, что Фэнси заставляла их так считать.

Фэнси всегда умела добиваться того, чего хотела.

Слишком хорошо умела.

Ей едва исполнилось тридцать два года, а ее модели известны во всем мире. Она единственный владелец Дома моды «Фанта-Си Инк.». Ее одежду носят члены королевской семьи, кинозвезды и жены президентов. У нее роскошные офисы не только в Нью-Йорке, но и в Париже. Она была замужем за Жаком Дека, одним из самых богатых и умопомрачительных французских плейбоев. Ее личные владения включали в себя восхитительную квартиру из двадцати комнат с окнами на Центральный парк в Манхэттене, шикарные апартаменты на Рю дю Ривали в Париже и виллу в баскском стиле в Жиронде, на побережье Франции.

Короче говоря, по примеру многих других она завоевала мир и потеряла душу, а с ней и талант, обеспечивший ей это восхождение к звездам.

Но в отличие от других, она обладала быстрой реакцией и способностью меняться, а потому готова была даже бросить весь этот блеск, если удастся вернуть душу.

Но каким образом?

Она не видела пути.

Она не видела ничего, кроме пустоты отношений и одиночества исступленной работы.

Она ненавидела свою родину – маленький, затерявшийся в Техасе городок.

Она ненавидела города, в которых жила сейчас, – напыщенные, безжалостно великосветские Нью-Йорк и Париж – и тот ненадежный мир моды, где одна плохо принятая прессой коллекция могла разрушить судьбу.

Впервые в жизни Фэнси, у которой всегда был готов ответ на любой вопрос, не знала, за что уцепиться. Почти целый год она бродила как призрак по своей необъятной, уставленной антиквариатом квартире, прислушиваясь к голосу одиночества и пустоты в душе. Ей становилось еще хуже, когда она бралась за карандаш – и понимала, что фантазия покинула ее. Иногда на светских приемах она ощущала себя жуком в бутылке, откуда выкачали весь воздух и отгородили ее ото всех бывших друзей невидимой стеклянной стеной. Она расточала улыбки, раздавала интервью, кружилась на карусели вечеринок и работала, работала еще неистовее, чем обычно, в надежде, что страсть к жизни вернется к ней. Она сделала тысячи набросков, но ее моделям теперь недоставало искрометности, которая в свое время обеспечила ей шумный успех.

Припертая к стене, Фэнси была вынуждена ограничиться лишь тем, что по-прежнему общалась с прессой и держала под контролем финансовую сторону бизнеса, а производство своей всемирно известной одежды полностью отдала в руки ассистентов и своего нового партнера – истеричного, но невероятно талантливого Клода Демота.

Не видя выхода, не зная, что же ей делать, она так и продолжала плыть по течению, невольница золотой клетки, в которую сама превратила свою жизнь. До тех самых съемок на вилле в Жиронде. До телефонного звонка Джима. До тех пор, пока этот низкий мужской голос не возродил воспоминаний о брошенном ею смуглом высоком ковбое. До тех пор, пока она не нарисовала что-то действительно стоящее – его лицо. До тех пор, пока перед ее мысленным взором не раскинулись сапфировые от васильков безбрежные поля. До тех пор, пока она не начала вспоминать прозрачное небо Техаса и звезды на нем, и светлячков, мерцающих в темноте летней ночи.

Далекий голос Джима нервной струйкой пробежал по ее позвоночнику – и она ожила. Лишь тогда Фэнси вспомнила их ужасный разрыв; тот самый момент, когда она сделала свой первый роковой шаг по лестнице, ведущей к славе. Она сорвала с пальца его обручальное кольцо и швырнула ему в лицо с криком, что уедет в Нью-Йорк и не останется с ним в Парди. В ответ он еще более яростным жестом швырнул ей ее кольцо и рявкнул, что она может уезжать, только чтобы больше не возвращалась. Она отправилась домой и проплакала до рассвета, а на следующий день, упрямо стиснув зубы, взяла курс на Нью-Йорк. Она поставила талант выше любви. Это был первый шаг прочь от Джима, тот вроде бы крошечный шажок, который привел ее к внутренней смерти, хоть и открыл ей дверь к профессиональным высотам.

Но даже этот звонок не показал ей выхода из глубочайшего эмоционального кризиса.

Ведь она всегда была такая смелая, что сжигала на своем пути все мосты. Она никогда не верила в воспоминания или возможность вернуться в прошлое. Она была человеком настоящего и будущего и верила, что шагать нужно только вперед.

Но как и куда?

Подсвеченные пурпуром облака наползали на горизонт, и во влажном воздухе ощущался едва уловимый запах близкого дождя.

За темной стеной о чем-то бормочущих сосен, за белоснежной, с темной отделкой из грубых балок, виллой Фэнси простиралась бирюзовая ширь залива, усеянная сейчас многочисленными крохотными и очень живописными лодочками рыбаков, которыми всегда так восхищаются американские туристы. Неподалеку от золотистой полоски пляжа выстроились к началу регаты яхты класса «Дракон».