Лора Эллиот - Песни дождей

Потом ей предстояло знакомство со старшей сестрой Тензина Цомо, которая приехала из Дехрадуна, чтобы проведать брата и побаловать его домашней национальной едой. Цомо оказалась очень симпатичной женщиной тридцати лет, у которой было двое детишек. Ее муж владел небольшой гостиницей в Дехрадуне, благодаря этому семья не бедствовала, и находились даже средства, чтобы поддерживать младшего брата, который два года назад вдруг решил обучиться искусству тангкописи.

Кристина сидела, поджав под себя ноги, болтала с ненавязчивой и улыбчивой Цомо и механически отхлебывала солоноватый тибетский чай, который Цомо беспрерывно подливала ей в стакан. Тензин возился на кухне. Как выяснилось, обед был уже готов, и оставалось только покрошить овощи на салат, чем он теперь и занимался.

И все же, как Кристина ни пыталась увлечься беседой с Цомо, ее мысли часто, не спросясь, улетали туда, где был сейчас он, мужчина, которого она во что бы то ни стало должна забыть. А для этого, ни много ни мало, ей нужно каким-то образом отнять у него свое сердце. Так рассуждал ее рассудок.

А сердце просто слепо рвалось к нему! Он сказал вчера, что после нее не захочет целовать другую женщину. Но это, скорее всего, тоже были просто слова, красивые слова, которых она немало слышала и от других мужчин…

Время от времени невольно поглядывая на часы, Кристина ловила себя на том, что с каждой минутой к ее отчаянию и боли примешивается страх. Что расскажет Жозефин, когда вернется? А еще она ловила себя на том, что ее уши, хочет она того или нет, прислушиваются ко всем звукам со стороны дороги. Если Жозефин уехала с Риши, то наверняка он же и привезет ее сюда. Может, он захочет поговорить с ней?

О, слепые, противоречивые надежды влюбленного сердца!

– Не скучаете? – послышался из кухни голос Тензина.

– Нисколько, – ответила ему Кристина и с улыбкой посмотрела на внезапно притихшую Цомо, увлеченно рассматривающую тангку брата, висящую на стене.

– Ой, Кристина, прости, если заставила тебя скучать. – Цомо повернулась к ней и смущенно улыбнулась.

– А я не скучаю. Я вообще не умею скучать, даже когда остаюсь одна. – Ее слова прозвучали наигранной бравадой. – Бывает только одиноко порой, но я всегда в такие минуты спасаюсь работой. Или думаю.

– А я вот совсем не умею быть сама с собой, – сказала Цомо. – Когда целый день вертишься по дому: готовишь еду, убираешь, стираешь, а вокруг тебя беспрерывно крутятся детишки, думаешь, как хорошо было бы побыть одной. Но стоит остаться на час в одиночестве, и я начинаю скучать…

В это время со стороны дороги послышалось раздраженное бормотание автомобильного мотора. Звук на какое-то время застыл, превратившись в монотонный и настойчивый стук. Потом мотор вдруг взревел, и шум, который на несколько секунд оглушил Кристину, стал удаляться. Наконец раздался стук в дверь, и Кристине показалось, что стучат прямо ей в сердце. А когда на пороге появилась раскрасневшаяся Жозефин, сердце просто раскололось на части, и осколки со звоном рассыпались по полу.

– Заждались? – Жозефин бросила взгляд на Кристину и тут же повернулась к Цомо. – Привет, Цомо.

– Рада снова видеть тебя, Жозефин, – ответила ей Цомо и встала. – Пожалуйста, присаживайся.

Кристина нервно заерзала на тахте.

– А как же, конечно заждались, – сказала она надтреснутым от волнения голосом. – Мы надеялись, что у тебя хватит совести не замучить нас голодом…

Прежде чем сесть, Жозефин поставила на стол огромную картонную коробку.

– Надеюсь, это поможет мне искупить мою вину.

Цомо направилась в кухню, и, проводив ее взглядом, Кристина тревожно уставилась на Жозефин.

– Ну что? Убедилась? – спросила она, едва дыша.

Жозефин вздохнула и печально улыбнулась.

– Убедилась. И теперь не знаю, что делать.

Кристина похолодела. Подруга вздохнула так, как вздыхают только влюбленные глупышки. Как она сама. Неужели он околдовал и ее?

– Назначил тебе свидание? – выдавила она из себя и, чтобы хоть как-то унять волнение, схватила с полки журнал и принялась бездумно листать.

– Ой, Кристина… Ты меня должна за это возненавидеть, потому что я согласилась на него прийти.

Кристине показалось, что в ее тело вонзилась сотня раскаленных игл. В груди стало так тесно, что было больно дышать, несмотря на то, что ее сердце валялось теперь где-то под ногами, рассыпавшись по полу мелкими осколками.

– И когда же вы встречаетесь? – спросила она, нервно листая глянцевые страницы.

– Завтра.

– Завтра? Он заедет за тобой?

– Да.

Кристине хотелось в этот момент возненавидеть и Риши, и Жозефин, но почему-то ненависти в ее душе не было.

– Что ж, желаю приятно поразвлечься, – сказала она и через силу улыбнулась.

Все равно это продлится недолго, подумала она, вспомнив роковой сон прошлой ночи. Жозефин открыла рот, чтобы ответить ей что-то, но тут в комнату вошли Тензин и Цомо с тарелками в руках…

Вернувшись домой, Кристина плюхнулась в кресло и разрыдалась. Проклятье! Опять эти беспомощные, дурацкие слезы! К чему они? Она ведь и так с самого начала знала, чем все это для нее закончится. Она знала, что пытается одурачить себя надеждами на то, что этот мужчина окажется не таким, как ее прежние. И все же позволила себе совершить страшную ошибку – провести с ним ночь. О Боже, и что это была за ночь! Наверняка лучшего любовника у нее никогда уже в этой жизни не будет. Как не будет и мужа, который будет любить ее и дорожить ею.

И как поразительно быстро он клюнул на Жозефин! Но и Жозефин уже сейчас достойна сочувствия, потому что он поиграет с нею немного, а потом женится на миловидной индианочке, с которой она видела его во сне.

Кристина прикрыла воспаленные от слез глаза и снова увидела эпизоды сна. Они стоят с Риши на краю обрыва. Ветер играет с ее волосами, швыряя пряди ей в лицо, и Риши время от времени нежными пальцами отбрасывает их назад. Потом за его спиной появляется женщина-индианка, трогает его за плечо. Он оборачивается и, вдруг забыв о Кристине, кладет руки на плечи индианки, притягивает ее к себе и целует. А потом она видит пару: мужчина и женщина идут, взявшись за руки, вокруг священного огня, а брамин в оранжевых одеяниях читает слова молитвы на санскрите. Где-то в толпе Кристина видит и себя, с мертвенно бледным лицом, спутанными волосами и надрывающимся от боли сердцем.

С этой болью она проснулась и освободилась от его объятий. Эта боль помогла ей покинуть его. И с этой болью она будет теперь жить, пока не забудет его.

На следующий день, как только закончились занятия, Кристина притворилась, что у нее сильно разболелась голова. Ей хотелось побыстрее уйти домой, чтобы не видеть, как Жозефин садится в его джип…