Пэтти Стэндарт - Важна только любовь

И сам он, гуляя по старым аллеям древних европейских столиц, думал, что тоже способен что-то исправить, починить — изменить мир, сделать его лучше… Внезапно мясо у него во рту потеряло вкус, стало пустым. Взгляд опустился на скрюченные пальцы отца — распухшие суставы, настолько измученные артритом, что он не в состоянии держать отвертку, не то что пользоваться ею. Такие же бесполезные, каким оказался и он со своими мечтаниями на старых аллеях.

— Я рада, что Каттер теперь дома — здесь он и нужен, — молвила мать. Знаешь, милый, отец и я не становимся моложе.

— Говори за себя, старушка, у меня еще есть порох в пороховницах. — Отец иронично приподнял бровь. — Вообще-то я посматриваю на эти тренажеры: если с ними заниматься, можно за шесть недель приобрести стальные мускулы. Каждый день по телевидению шоу. Стальные мускулы, представляешь?

— Ну, если тебе это нужно, так ладно, — фыркнула Мэри и опустила вилку. Но я хотела поговорить с Каттером о… — Мэри заколебалась.

Каттер перестал есть, его охватило беспокойство.

— О чем, мам?

— Знаешь, для меня и твоего отца все становится слишком трудно.

— Мэри, сейчас не время обо всем этом говорить. Дай мальчику поесть в тишине и спокойствии.

— Возьмем, к примеру, этот дом. Сарай пришел в запустение и в прошлом году рухнул, я просто не могла поддерживать его в нормальном состоянии. Вот о чем я говорю.

— Знаю и буду рад помочь восстановить его, — ответил Каттер. — Ты, мам, составь список, что тебя беспокоит. Со следующей недели начну разбираться, ладно?

— Очень мило с твоей стороны, дорогой, но отец и я думали о том, чтобы…

— А что у нас на десерт? — прервал ее Питер с такой поспешностью, что Каттер удивился — кого он хочет обмануть? — Весь день чуял запах яблочного пирога.

Мать улыбнулась с видимым напряжением и отодвинула свой стул.

— Том утром принес яблок, забраковали в магазине, — с гнильцой, но вкусные, спелые. — Поднялась и пошла на кухню.

Очевидно, отец выиграл этот раунд. Каттеру оставалось только догадываться, из-за чего, собственно, разгорелся бой. Он ел пирог и все посматривал на родителей с растущим беспокойством: что еще за тайны в собственном доме?

Адриана сама предложила помощь в разъездах, и Каттер на следующее же утро решил отправить ее на склад стройматериалов на другой конец города. Путь через весь город и обратно займет не менее двух часов, а он тем временем завершит поиски в спальне — пока она не начала там генеральную уборку.

Каттер никогда не видел, чтобы кто-то так убирался: словно за уборкой стоит какая-то иная, темная цель — словно выполняется важная миссия.

Когда он услышал, что подъехала ее машина, уже перевалило за полдень. Он облазил все пыльные закоулки — никаких денег, кроме десятицентовика под кроватью.

— Привезла вам обед. — Адриана сунула голову в кладовку. — Ого, да вы уже установили ванну! Здорово смотрится!

— Как и это. Спасибо. — Каттер указал на пакет у нее у руках — из него выглядывали золотистые ломтики поджаренной картошки.

Да она и сама выглядит… тоже здорово смотрится. Ему понравилось, как футболка облегает ее стройную фигуру, а хлопковые шорты обтягивают бедра.

— Не за что.

Этим утром Адриана старалась быть с ним еще вежливее обычного, говорить как можно дружелюбнее, но очевидно, что ей неуютно. Вчера она застала его врасплох, и он был угрюм от отвращения к себе и привлекательности этой женщины. Но сейчас он спокоен и собран. Красивые женщины обычно становятся лучшими агентами. Вы смотрите на них, дотрагиваетесь — и тут же забываете обо всем. Каттер слишком хорошо знал об этом их свойстве и приготовился быть приятным собеседником — самым милым и благожелательным сантехником в штате. Они поболтают, она расскажет ему кучу всякой всячины, словно лучшему другу.

Пока Каттер мыл руки в кухонной раковине, Адриана раскладывала гамбургеры и жареную картошку.

— Итак, — произнесла она с улыбкой, когда они сели за стол, — мне очень нравится, как идут дела. Сколько лет вы работаете сантехником?

Вот тебе и лучшие друзья!

— Два года, с тех пор как вышел на пенсию из армии. Но отец был строителем, так что я вырос на этой профессии.

Болтовня, болтовня… Он поднял глаза, желая встретиться с ней взглядом, так сказать, наладить контакт, и поймал себя на том, что зачарованно наблюдает, как она обмакивает картошку в кетчуп и отправляет в рот: губы блестят от масла, к ним прилипли кристаллики соли…

— В каком роде войск вы служили? Он откусил большой кусок от гамбургера, неторопливо прожевал и только потом ответил:

— Флот.

— Сделали карьеру?

— Двадцать лет. — Он проводил взглядом ее язычок, облизнувший губы.

— Что ж, это вполне объясняет вашу выправку.

— И стрижку заодно, — согласился Каттер. Адриана улыбнулась в ответ на насмешливый изгиб его губ. Сегодня он уже не такой недотрога, да и она немного расслабилась. В конце концов, все не так уж плохо. Он — бывший военный. Жесткий, очень ответственный. Двадцать лет службы — тут не обойтись без твердого характера. Босния, Сомали… Она остановилась, не донеся до рта очередной кусочек картошки.

— Вьетнам?

На секунду он замер, а потом спокойно потянулся за чашкой.

— Нет, там я не был.

— Не слишком популярная война. Особенно после того, как все кончилось.

— Да, правда.

Она помолчала, но Каттер больше ничего не сказал, только доел гамбургер и вытер пальцы бумажной салфеткой. За кухонным столом он кажется неуместно большим, слишком мужественным, чересчур… Она не могла бы объяснить словами свое чувство, но что-то заставляло ее беспокойно ерзать на стуле.

Адриана не привыкла к действию тестостерона, если именно он сейчас наполняет ее вены. Все гормоны, с которыми ей обычно доводится встречаться, надежно заперты в темные костюмы с непременными галстуками и заглушаются запахом лосьона после бритья, охраняются свадебным кольцом и фотографиями детей на столе. Должно быть, он почувствовал ее взгляд, потому что поднял глаза, снова холодные и невыразительные — такие могли бы принадлежать большой хищной кошке. Нет, скорее, коту.

— Разведка, — заключила она. — Вы и сейчас — разведчик.

Ну вот, снова они вернулись к имени, званию и серийному номеру, думала Адриана, отчаявшись. Она-то старалась быть вежливой, поддерживать беседу, а не выпытывать у него государственные тайны. Ей еще предстоит доесть почти половину гамбургера, и им придется это время о чем-то говорить. Что ж…

— Должно быть, это было чудесное время — служить в армии, когда кончилась «холодная война», знать, что ты принял участие в разрушении Берлинской стены…

— Ее и не нужно было разрушать. — Его пальцы сжали салфетку, скатали в шарик. — Сама развалилась бы через несколько лет под собственной тяжестью.