Ронда Грей - Жаркое пламя любви

Не в силах произнести ни слова, Джесс взглянула на него с негодованием, а ее сердце, к вящему ужасу, пропустило несколько ударов.

– Джесс, большинство женщин посчитали бы, что я сделал им неплохой комплимент.

– Только те, которые не хотят, чтобы их воспринимали как нечто большее, чем просто сексуальный объект, – возразила Джесс. Это было едва ли не самое лицемерное заявление, которое она когда-либо высказывала, и она это ясно осознавала.

– Твоя беда в том, что ты порой не знаешь, как вести себя с нами, мужчинами, которых ты привлекаешь.

– Неужели? И что же это за мужчины?

– Сильные мужчины, которые имеют склонность принимать вызов и которые обычно получают то, что хотят. – Луиджи оценивающе оглядел ее с головы до ног, и она почувствовала, что ее щеки заливает горячий румянец.

Неужели он всерьез поверил ее безумному заявлению, что она не впервые легла с мужчиной в постель?

– Очевидно, ты встретишь еще одного-двух слабаков, которых привлечет именно ангельская сторона твоей внешности… Если хорошенько подумать, ты будешь в большей безопасности, если выйдешь за одного из них замуж.

– Правда? – бросила Джесс. Ее вдруг охватило болезненное чувство опустошенности. Несколько коротких часов жила в ней безумная надежда, что он мог любить ее,… он, мужчина, который сейчас небрежно советует ей, за каким типом мужчин ей следует охотиться.

– Да, действительно будешь, – протянул Луиджи. – Но, к несчастью для тебя, твое внимание привлекают вовсе не эти безопасные создания, не правда ли?

– Почему к несчастью? – Джесс поднялась и отошла к камину, пытаясь прийти в себя от всего сказанного Луиджи.

– Не спрашивай меня об этом, ты же сама сказала, что у тебя проблемы.

– А ты сам заявил, что именно это объединяет нас, – бросила она, повернувшись к нему лицом. – Но в чем состоят твои проблемы, Луиджи? Ведь едва ты успеваешь войти в комнату, как все женщины оказываются тобой очарованы? Не знаешь, как с этим справиться?

– А что именно во мне так очаровало тебя, Джесс? Моя сногсшибательная внешность? – В его словах прозвучала откровенная издевка. – Или, может быть, моя известность как режиссера? А может, мое необыкновенное происхождение – единственный сын живой легенды?

– Ты – не единственный, у кого возникают сложности из-за его знаменитых родителей! – ответила Джесс на его последний вопрос, проигнорировав остальные. Хотя ее отчим не был такой известной личностью, как легендарная Франческа Ромацотти, он почти с одержимостью защищал ее и брата от этой своей известности. Тем не менее Джесс все еще помнила о ранах, которые были нанесены ее самолюбию, когда пару раз мужчины пытались использовать ее для того, чтобы получить доступ ко всемогущему Чарльзу Фостеру.

Ее невеселые размышления были прерваны холодно прозвучавшими словами:

– Итак, кто же твой знаменитый родитель? – требовательно спросил Луиджи.

– Ну, вряд ли… – Джесс внезапно замолчала, ужаснувшись тому, что опять чуть не ляпнула что-то лишнее. – Я… я говорила вообще, не конкретно!

– Иными словами, ты не имеешь ни малейшего понятия о том, что говоришь!

Джесс вывела из себя его снисходительность. Ненавидя его за издевательский тон и одновременно продолжая страдать от любви, которая отказывалась умирать в ее сердце, она безрассудно возразила:

– Должно быть, тяжкое бремя – быть красивым, одаренным сыном знаменитой матери! Только подумай, как было бы здорово, если бы ты был обыкновенным бездомным сиротой, Луиджи! У тебя никогда не возникло бы ни малейшего сомнения, любят ли тебя просто так или за твое положение!..

– Ты объясняешься мне в любви, Джесси! – медленно произнес Луиджи, поднимаясь.

Джесс не ответила. Она повернулась и поставила перед камином экран.

– Я иду спать, – устало сообщила она, слишком утомленная, чтобы сочинять еще одну ложь.

Луиджи приблизился к ней сзади и положил руки ей на плечи.

– Ты готова завтра бросить вызов погоде, чтобы еще раз взглянуть на бухту? – спросил Луиджи. Его подбородок касался ее головы. – Думаю, нам обоим не помешает глоток свежего воздуха, даже если ветер сдует нас в море.

Еще раз безмолвно кивая, Джесс мысленно умоляла Луиджи повернуть ее к себе лицом: приласкать, обнять. Но что-то уже подсказало ей, что он этого не сделает, – еще до того, как он отпустил ее и, тихо пожелав спокойной ночи, вышел.

Да, Луиджи был прав, им обоим требовался глоток свежего воздуха, подумала Джесс. Чего-чего, а уж свежего воздуха теперь они наглотались в избытке, мысленно усмехнулась она, пытаясь приспособиться к очередной резкой смене направления ветра. Море перед ней бурлило, переливаясь блестками пурпурного, изумрудного и синего цветов, местами такого темного, что оно казалось почти черным.

В атмосфере, установившейся в коттедже, было что-то настораживающее, напомнила себе Джесс. Вот и сейчас при виде высокой стройной фигуры Луиджи, карабкающегося по скалам, все ее желания пробудились с новой силой, но ощущение обреченности их отношений не проходило.

Прошлой ночью только остатки самолюбия удержали Джесс от того, чтобы подняться к нему в комнату. Темные круги, которые залегли под глазами Луиджи, подсказали ей, что он спал в эту ночь так же плохо, как и она. Почти ощутимое напряжение, возникшее между ними, тоже подтверждало, что отказ, которого так боялась ее гордость, никогда бы не стал реальностью, если бы этой ночью Джесс, повинуясь внутреннему порыву, пришла к нему в постель. Но все же Луиджи, можно сказать, отверг ее, когда обнимал возле камина. Она ведь не сделала ни единой попытки освободиться! Все ее инстинкты кричали ей, что Луиджи знает – стоит ему лишь попросить, и она будет принадлежать ему… и все же он ушел.

– Нет, это место не совсем то, что я себе представляю! – крикнул Луиджи, перекрикивая ветер и приближаясь к ней. – Ты совсем посинела, – улыбнулся он, подходя. – Тебя пора отправить домой и засунуть в горячую ванну. Если ты не против, я приготовлю еще одну порцию порриджа.

– Нет уж! Хватит того, что я наслаждалась им на завтрак, – ответила Джесс. Подстроившись под его шаг, она пошла рядом с ним в ногу. – Я действительно не в восторге от мысли есть порридж на ужин.

То, что он приготовил для них обоих кастрюлю отличной овсяной каши, было единственным светлым пятном в это утро, полное мучительного нервного напряжения. Но нельзя же есть кашу целый день!

– А няня правда учила тебя готовить порридж?

– Да, учила. – Он, смеясь, обхватил Джесс рукой, когда особенно сильный порыв ветра бросил ее прямо на него. – Но она бы не одобрила, что ты насыпала в свою порцию сахара, няня была настоящей шотландкой и клала в порридж только соль.