Ронда Грей - Любовная атака

– Вы меня провоцируете, – заявила Лайза. – Хотя зачем вам это надо, убей Бог, не пойму.

– Вы просто поразительная женщина, – последовал столь же поразительный ответ. А затем наступило красноречивое молчание.

– Не понимаю, почему? – отозвалась наконец Лайза. – Разве что вас поражает, что я не могу поглощать мороженое в тех же количествах, в каких умудряетесь вы?

Харрис и не подумал притвориться сконфуженным, даже ради простой вежливости. Лишь ухмыльнулся еще шире – теперь он уже откровенно смеялся над ней.

– Я совсем не о том, и вы это знаете. Я имел в виду лишь ваше редкостное качество – неженское отсутствие любопытства.

– Вы все перепутали, – произнесла Лайза, насторожившись и тщательно выбирая слова, – любопытством славятся кошки, причем не обязательно женского пола.

И снова эта хищная улыбка и едва заметно сузившиеся глаза.

– Для кошек любопытство – фатальная болезнь, – поправил Харрис. – А женщины, насколько мне известно по собственному опыту, находят в удовлетворении любопытства одно из самых волнующих удовольствий.

– Не завидую вашему опыту, – отрезала Лайза.

– Что означает?..

Лайза лишь пожала плечами. Вести его дальше по этой дорожке было слишком опасно – во всяком случае, для нее.

Последовала короткая пауза. Взгляд Харриса был непроницаем, улыбка – откровенно хищной.

– Что означает: вам прекрасно известно, что я имею в виду, но вы предпочитаете притворяться, что ничего не понимаете, – наконец заявил он уже без улыбки. – И это, как я уже говорил, меня поражает.

Лайза облегченно вздохнула. Быть может, теперь он оставит эту скользкую тему и прекратит ее прощупывать? Как бы ни так!

– Стало быть, вы так и не спросите, что означал тот потрясающий спектакль? – задумчиво протянул Харрис. – А зря. Вопрос довольно разумный. И совершенно логичный.

– Это меня не касается! – выпалила Лайза, когда он замолчал. И тут же захлопнула рот и уставилась на бренные останки своего мороженого, жалея, что ее язык не примерз навеки, чтобы больше не произнести ни слова.

Темная бровь взлетела вверх в явно насмешливом удивлении, в янтарных глазах вспыхнул странный огонь.

– Если бы Марион не была в таком мирном расположении духа, вас бы это коснулось, – сообщил Харрис, имя он выплюнул, как касторку. – Она прославилась тем, что закатила несколько довольно гадких сцен, к немалому смущению всех участников – за исключением, естественно, ее самой. Не думаю, что ее саму хоть что-то способно смутить.

– Но все это не имеет ко мне никакого отношения, – повторила Лайза, по-настоящему растерявшись. Ведь дело касалось только Харриса и рыжеволосой красотки, и, не будь здесь ее, Лайзы, это бы мало что изменило. Или тот прощальный свирепый взгляд предназначался и ей? Но если так, то с какой стати?

– Марион крупно повезло, что она догадалась не устраивать сцену сегодня, – свирепо прорычал Харрис, отвечая скорее самому себе, чем сидящей напротив него девушке.

Последовавшее за этими словами молчание было гуще мороженого. И холоднее. К счастью, оно длилось недолго – Лайза позаботилась об этом.

– Ну, хорошо, сдаюсь, – произнесла она, бросив сердитый взгляд на спутника. – Так и быть, поучаствую в ваших играх. Итак, кто была эта дама и что вообще происходит?

Харрис улыбнулся, но в его улыбке не было теплоты, а когда он заговорил, то попытка пошутить обернулась довольно мрачным юмором.

– Что ж, я не собираюсь говорить: «Это была не дама, а моя жена», можете быть уверены. Хотя должен отметить, что первая часть фразы недалека от истины. Просто я рад, что Марион не стала устраивать очередного представления… в вашу честь.

– Представления? Я что-то не понимаю…

– Тем лучше, – ответил Харрис с коротким смешком, на этот раз, к удивлению девушки, настоящим. – Скажем так, в последнюю нашу встречу в общественном месте Марион закатила грандиозный скандал, поставивший в крайне неловкое положение и меня, и мою спутницу. Я даже вообразить не могу, как вы будете выглядеть, когда вам на голову наденут вазочку с мороженым, и полагаю, самой вам этого бы тоже не хотелось пережить.

– Вы что, меня пугаете? Знаете, мне трудно поверить, что вы миритесь с таким безобразием, – отозвалась Лайза, почти не задумываясь, однако, немного поразмыслив и услышав ответ, тут же согласилась с Харрисом.

– А что я, по-вашему, должен делать? Добавить ей радости, потребовав возмещения ущерба, или закатить ответную сцену? – Он пожал плечами. – Обычно я стараюсь просто избегать ее, но удача иногда отворачивается от меня – вот как сегодня.

Он снова пожал плечами, стараясь, чтобы это выглядело непринужденно.

– Марион, – Лайза снова отметила, что Джек словно выплюнул это имя, – не всегда отдает себе отчет в своих поступках. Ее следовало бы скорее пожалеть, а не осуждать. Но порою, черт побери, это очень трудно сделать.

– Вы хотите сказать, что она, – Лайза не могла заставить себя произнести слово «сумасшедшая», – не в себе?

– Для этого существует соответствующий медицинский термин, – ответил Харрис. – Нечто среднее между маниакальной депрессией и одержимостью. Когда она проходит курс лечения, для нее мир встает на свое место, и Марион может быть очень приятной, по крайней мере меня в этом пытаются убедить. Но в остальное время…

– Сегодня как раз было «остальное время»? То есть я хочу сказать…

– «Остальное время» для нее – это я. Во всяком случае, я для нее словно красная тряпка для быка, – заметил Харрис. – Сегодня все обошлось, наверное, потому, что рядом был мальчик. Как бы там ни было, она прекрасная мать, но мне это опять же известно с чужих слов. – И он тряхнул головой, словно стараясь стряхнуть неприятные воспоминания, как капли воды с волос. – Послушайте, давайте на этом закончим, хорошо? Это долгая, сложная и довольно утомительная история – она не годится ни для застольной беседы, ни для прелюдии перед театром. Мы ведь сегодня собрались смотреть комедию, а не мелодраму.

Что ж, подумала Лайза, это объясняет все и ничего. Кто такая эта Марион, что он не может даже имя ее произнести без отвращения? И этот малыш, так похожий на Харриса.

– Но почему? – Лайза прикусила язык, мысленно обругав себя за глупость. Ей не надо ничего знать, она ничего знать не хочет… Но это было неправдой.

На лице Харриса промелькнуло неопределенное выражение, но так быстро, что Лайза его не уловила. Он уставился в свою пустую вазочку из-под мороженого – во всяком случае, это происшествие не отбило у него аппетита, затем тяжело вздохнул и смерил Лайзу ледяным взглядом.

– Потому что, – произнес Джек голосом еще более ледяным, чем взгляд, – потому что милейшая Марион верит в то, во что, несомненно, поверите и вы, моя дорогая мисс Нортон. Она считает, что я отец мальчика.