Пэнси Вейн - Только ты и я

Мишель опоздала и ожидала увидеть все свое семейство в сборе, но, как оказалась, мама была дома одна. Мэгги задерживалось в своей школе, а отца срочно вызвали на службу. Отец Мишель, Дэвид Уорвик, был старшим инспектором полиции, поэтому, сколько Мишель себя помнила, семейные торжества часто обходились без него. Дэвид нежно любил жену и дочерей, но первейшим долгом для него была работа.

– Что у них там случилось? Очередной маньяк на Хайгетском кладбище? – спросила Мишель, проходя за мамой на кухню и сразу включаясь в приготовление салата.

Преданный Даффи следовал за ней как хвостик.

– Маньяк был на Бромптонском кладбище, ты перепутала, – поправила ее мама. – Постой, нельзя же так кромсать огурцы, солнышко!

– Я тогда глотну чего-нибудь, если не возражаешь. – И Мишель, отстраненная от салата, пройдя в гостиную, налила себе в бокал мартини, сделала несколько глотков и подхватила на руки Даффи, который тут же облизал ее лицо проворным жарким языком.

Мама по поводу мартини ничего не сказала – она давно решила, что с нравоучениями покончено, хотя ни она, ни отец особенно никогда и не донимали своих дочерей. Ее сердце болезненно сжималось при мысли о младшей дочери – ее нежная маленькая Мишель, столкнувшись с изменой любимого человека, стала резкой, рассеянной, замкнутой, бросила учебу и в ответ на вопрос: «Как твои дела, дорогая?» отвечает неизменно: «Все нормально, мам», хотя раньше очень даже любила поговорить о своих делах.

Зоя глубоко страдала, но, увлекшись последнее время индийской философией, считала, что каждый человек идет своим путем, и ее дочь должна сама пройти и перенести все испытания, выпавшие на ее долю. Достаточно того, что Мишель знает – у нее есть дом, где ей всегда рады, где всегда ее ждут и не станут задавать лишних вопросов.

– У отца, кажется, сейчас нет ничего экстраординарного… хотя в последние дни он выглядит каким-то озабоченным. Я думаю, он просто устал, – спокойно сказала она, заправляя салат жирным майонезом – в семействе Уорвик никто не боялся набрать лишние килограммы.

– Вот бы вам съездить отдохнуть в Шотландию, сколько лет собираетесь! – подхватила Мишель, закусывая выпитое шоколадной конфетой и делясь половинкой с восторженным Даффи. – И ты все хотела разыскать наши корни.

– Маклауды – известная фамилия. Видимо, когда-то связь между семьями прервалась, – проговорила Зоя, чья девичья фамилия была Маклауд. – Отец просил не ждать его – сейчас подойдет Мэгги, и сядем за стол. Ты, наверное, проголодалась?

Наверняка. Ее дочь сейчас питается кое-как, в кафе и забегаловках, готовить она никогда не любила. Но только сдержаться, не расспрашивать. Мишель за последний год похудела и побледнела, правда сегодня она выглядит непривычно веселой, и это веселье, похоже, не напускное, а искреннее.

– Ох, хоть бы Мэг отстала уже от Люси. В каждом нашем разговоре она начинает ее ругать, все никак не может успокоиться, Мама, ты бы сказала ей, – попросила Мишель, представив, что сестра сейчас опять станет донимать ее поучениями.

– Мэгги волнуется за тебя, – мягко сказала Зоя, подсаживаясь к дочери. – Я покурю, ты не против? – Даже индийская философия не помогла ей бросить эту привычку. Зоя была такой же маленькой и стройной, как Мишель, и фигурой напоминала подростка, только вьющиеся как у дочери волосы стригла коротко, и глаза у нее были совсем черные. – Ведь Люси поступила с тобой, прямо скажем, не слишком по-дружески…

А ее дочь занимается настоящим самоистязанием, считая за обязанность регулярно встречаться с подругой!

– Дыми, мамочка… Только ты тогда так прямо и скажи, что Люси увела у меня парня! – воскликнула Мишель. – Ну так вот – я повторяю вам, что никогда нельзя никого увести против его воли, как вы не поймете? А друзей нельзя выбрасывать, как старые перчатки, сами меня так учили. Я тоже не идеальная подруга, – прибавила она упрямо.

Спокойно, сказала себе Зоя. По крайней мере, она первая заговорила на тему, которая столько времени была запретной.

– Как ты думаешь, мам, – начала Мишель, задумчиво глядя в окно. Давно она не говорила с мамой с глазу на глаз и теперь вдруг захотела воспользоваться моментом. – Ведь чтобы узнать человека, не обязательно знать его много лет?

– Ты хочешь сказать, что можно быть долго знакомым с кем-то, а он возьмет и преподнесет тебе сюрприз? – Зоя открыла духовку, чтобы достать утку с брусничной подливкой – любимое блюдо мужа.

– Не совсем. Я имела в виду – вот ты встречаешь человека… мужчину… и говоришь с ним о всяких пустяках, и он ничего еще не рассказал тебе о себе, и не знаешь о его пристрастиях и занятиях… Но появляется такое чувство, словно знаешь его давно и что ты с ним в полной безопасности. Неужели это только иллюзия незрелого ума, как сказала бы Мэг? – Мишель отвернулась от окна и прямо взглянула на мать. Даффи протестующее тявкнул – он считал, что хозяйка могла бы посоветоваться с ним в первую очередь, ведь ответ на ее вопрос давно вертелся у него на языке.

– Нет, не скажу, – медленно проговорила Зоя, гася окурок в старой треснутой пепельнице. – Я понимаю, что ты имеешь в виду. Некоторые вещи женщина угадывает интуитивно. Сердцем.

А Винса я сердцем не угадала, подумала Мишель, вскакивая и затевая с Даффи игру в догонялки по гостиной, к полному его восторгу. Почему-то я была так уверена в его верности… А может быть, я только всей душой хотела, чтобы он был мне верен? И на самом деле я его совсем не знаю?

Тут прихожую огласила трель ее мобильника, который она оставила в кармане куртки.

Мишель опустила Даффи на пол, подбежала и выудила мобильник из глубины кармана – номер высветился незнакомый, но, еще только поднося телефон к уху, она уже знала, кто ей звонит.

– Алло? Мишель, это ты? – спросил голос Руди.

Вот дурачок, а кто же еще?

Она почувствовала, как сердце застучало часто, и к щекам прилила кровь.

– Да… привет, Руди.

– У тебя все в порядке? Как ты?

– Все в порядке. А ты?

– Тоже. – Стоило ей заговорить, и он увидел ее перед собой будто наяву. – Мишель, мы можем встретиться?

– Когда?

– Ты можешь сегодня? Вечером?

– Да, в семь, после репетиции. А где?

– Ты знаешь кафе «Три короны» на Чаринг Кросс?

– Я приду. До вечера.

Она нажала кнопочку и вернулась на кухню, где Зоя старательно делала вид, что ее абсолютно не интересует, с кем разговаривала только что ее дочка. Впрочем, ее сияющее лицо говорило само за себя. Неужто Мишель влюблена? Как это хорошо… И вместе с тем… страшно за нее. Ведь ее первый роман кончился так печально. Новая сердечная рана заставит ее считать себя неудачницей. Впрочем, не надо думать о плохом и не надо ничего спрашивать. Она сама расскажет, когда захочет.