Элизабет Бартон - Сон в заснеженном саду

Жизнь превратилась в калейдоскоп воспоминаний. Каждое утро, воскрешая в памяти какой-нибудь эпизод их встречи с Маргарет, Дэвид принуждал себя вставать с постели. Перед сном он вновь призывал в помощники память. Только так, с мыслями и мечтами о ней, он проживал день за днем, не ожидая никаких хороших новостей.

Их тянуло друг к другу с самого дня знакомства, и каждая новая встреча только подтверждала это. Но Дэвида привлекала в Мэгги не ее безупречная красота. Маргарет Слейд была совершенно необыкновенной женщиной. В ней, не противореча друг другу, сочетались робость и мужество, застенчивость и страсть, снисходительность и гордость. Она могла быть разной, но каждый раз это была она. И Дэвид любил ее. Если бы у него хватило мужества быть честным с самим собой, он бы давно признался, что полюбил Маргарет с той самой минуты, как впервые увидел ее.

Нет, безусловно, он не поверил словам мстительной стервы Сандры Уоткинс.

Маргарет простит меня, не может не простить, думал Дэвид, когда ехал к Мэгги домой.

Чтобы не привлекать внимание соседей или ревнивца-мужа, Дэвид припарковал машину на стоянке у супермаркета, а сам прогулочным шагом направился к дому Мэгги. Однако за два дома он боковым зрением заметил, как мимо него проскочил знакомый красный «форд». Дэвид прибавил шаг, но увиденное заставило его задержаться и даже спрятаться за фонарный столб: из автомобиля вышла Мэгги, а за ней Эрик. Но в этом, конечно, не было ничего удивительного. Однако потом он поцеловал ее в щеку, и они, обнявшись, как дружные, любящие супруги, неспешным шагом направились в дом. На лестнице их восторженными возгласами встретили дети.

Так это правда! – горько вздохнул Дэвид, проводив взглядом легкую фигурку Мэгги до самых дверей. Они помирились и снова вместе. Но почему?

Он помнил, как Мэгги втайне радовалась нечаянному исчезновению Эрика и какие планы они вдвоем строили на следующую весну. Все изменила маленькая ложь. Нет, зачем врать себе? Это была не маленькая, а большая ложь. Но если он смог простить ей мужа, почему она не простит ему невесту?

Встретившись с дядей Генри, Дэвид честно рассказал ему обо всем и предложил свой план действий. Виновницей их встречи была картинная галерея, которую Мэгги любила и которую потеряла из-за эгоизма Дэвида.

– Мы вернем галерею Маргарет, – ничуть не сомневаясь в своих силах, сказал Дэвид.

– Как? – удивился Генри.

– Я заложу свой дом и машину.

Генри покачал головой:

– Я кое-что выяснил насчет Торна. У него старые счеты с семьей Мэгги. Боюсь, он не продаст галерею ни за какие деньги.

Но Дэвид смотрел на ситуацию менее трагично и настаивал на своем:

– А если это будут очень большие деньги? Я тоже навел справки о будущем тесте. Кристин сказала, что он страшно скуп, но если играет, то только по-крупному. Бросим ему жирную приманку, – Дэвид подмигнул дяде, – и галерея наша.

– Тогда и я заложу свое имущество, – махнул рукой Генри. – Я одинок, и мне нечего терять. Рискнем, Дэвид?

– Рискнем, дядя.

Мейсен Торн заподозрит неладное, если один из Шелдонов предложит ему за прогоревший художественный салон астрономическую сумму, – это было понятно любому. Поэтому дядя и племянник придумали подставное лицо – некоего калифорнийского миллионера, владельца сети картинных галерей, воспылавшего мечтой обзавестись своим, так сказать, углом и в Вермонте. Они открыли счет в одном из банков Санта-Барбары на имя Стивена Дрейка и бросились на поиски самого мистера Дрейка, а точнее человека, который возьмется сыграть эту роль. План был просчитан до мелочей и выглядел идеальным, как все планы. Но заложить два дома и две машины в банке одного города не так-то просто. Дни текли с обычной скоростью, но Дэвид чувствовал резкие болезненные скачки времени.

Как-то вечером к нему заехал дядя. Он был мрачен и чем-то сильно расстроен.

– Дэвид, я к тебе с дурными новостями, – сказал он. – Мейсен Торн намерен перепланировать галерею Мэгги в ресторан. Мы не успеем собрать нужную сумму и найти человека, который перекупит ее от своего имени.

– Час от часу не легче. У Торна по всей стране сеть ресторанов, в Берлингтоне он открыл уже три, зачем ему еще один?

– Превратить галерею заклятого врага в ресторан… Я же говорил, у него была вражда с Тидвеллом, отцом Мэгги. Месть, Дэвид, хоть и запоздалая, слаще лишнего миллиона. Мы не должны позволить этому человеку испортить бедняжке жизнь.

– А ты знаешь способ помешать ему? – спросил Дэвид, не понимая, к чему клонит дядя.

Генри расправил плечи, кивнул и важно проговорил:

– Ну, я, например, предлагаю пригласить его на морскую прогулку и дать пинка посреди океана. Твоя мать склоняется к яду.

Дэвид лукаво улыбнулся, показывая, что нисколько не возражает против его вмешательства и глубоко благодарен за предложенную помощь:

– Твой способ мне нравится больше. Но у меня есть кое-какие соображения. Пойдем в кабинет.

Эта была самая долгая ночь в жизни Дэвида Шелдона, несчастного жениха и еще более несчастного любовника. Мэгги вычеркнула его из своей памяти, в этом не было сомнений. Задетая женская гордость не позволит простить обман. Мэгги скорее снова бросится в объятия нелюбимого мужа. Дэвид больше не тешил себя напрасными надеждами, присматриваясь к въезжающим во двор его дома автомобилям. Время надежд прошло. Перед ним стоял простой и жестокий выбор: жениться и навсегда потерять Мэгги, но вернуть ей галерею или отказаться от брака с Кристин. В этом случае галерея оставалась у Торна, а Дэвид лишался последнего шанса заслужить прощение Мэгги.

Занимался рассвет, солнце выглянуло из-за горизонта, и темное сосновое море, обступавшее дом со всех сторон, окрасилось светом. Деревья пробуждались к новому дню. Дэвид без стука вошел в комнату, отведенную дяде Генри, и растолкал его.

– Дэвид, только попробуй сказать, что мы не горим или дом не сносит торнадо, – сквозь сон проворчал Генри.

– Прости, дядя. Я понял, что должен сделать.

– Вот и славно. Иди и погуляй с Патриком, а я вздремну еще пару часов.

– Я женюсь на Кристин, – сказал Дэвид, и Генри подпрыгнул на кровати, будто подброшенный пружиной.

– Ты с ума сошел?! Торн убьет тебя, если ты захочешь развестись.

Дэвид пожал плечами:

– Мне не придется разводиться. Маргарет ко мне не вернется.

Обреченность в словах племянника заставили Генри поверить в то, что он сделает так, как сказал.

Когда наступило утро, Дэвид сел за стол и написал письмо. В нем была нежность, и трогательность, было прощание и мольба о новой встрече. Этим письмом Дэвид хотел перевернуть страницу, исписанную любовью Маргарет Тидвелл-Слейд.