Даяна Тейт - Не говори мне о любви

Брент мрачно поглядел на нее.

– Они пробудут тут еще неделю, и мне надо их чем-то занять. Кроме того, Дьюку неплохо попрактиковаться, если он не собирается отказываться от своей профессии.

– О, это ему очень поможет, не сомневаюсь! – Эмма со смехом оглядела банки с краской, клеенки, валики на длинных ручках.

– Не беспокойтесь, Эмма. Всем истинным художникам приходилось терпеть насмешки. Пойдемте в столовую, – сказал Дьюк.

Она почувствовала, что Брент смотрит им вслед нахмурившись. Голубая краска как нельзя лучше подходила для коллекции веджвудского фарфора, собранной Мэгги и поставленной на полках чуть ли не до самого потолка. Эмма с грустью подумала, как будет возить за собой этот фарфор, пока не найдет для себя квартиру. Может быть, Брент прав? Может, в самом деле, надо было покрасить все в серый цвет, и тогда ей бы точно не захотелось остаться тут навсегда.

Дьюк как-будто о чем-то догадался.

– Эй, не позволяйте ему давить на вас, – сказал он, откидывая со лба волосы.

Она не сразу поняла.

– Кому?

– Бренту, разумеется. Не позволяйте ему доставать вас. Иногда он ужасный зануда, правда, сейчас стал намного лучше по сравнению с тем, каким был после того, как его бросила жена, предварительно обобрав до нитки.

Жена? Эмма так быстро повернулась, что чуть не расплескала краску.

– Обобрала? Бросила?

Она припомнила все, что писала Мэгги и говорил он сам. О брокерской конторе он упомянул, но о жене не сказал ни слова.

Дьюк был занят тем, что снимал картины и вытаскивал из стен гвозди, поэтому он вроде бы не обратил внимания на ее удивленный тон.

– Брент занимался бизнесом. Работал по восемнадцать часов в день, чтобы наладить дело…

Он говорил это так, словно не сомневался, что у нее с Брентом близкие отношения и она в курсе его личной драмы.

– Трудновато, – заметила она как можно безразличнее.

– Да, но зато он стал богатым. Никто и подумать не мог, что Дебора найдет лазейку и все присвоит.

Дебора! Вот, значит, как ее зовут.

– Похоже, у нее совсем нет совести, – довольно спокойно проговорила Эмма.

– Зато у нее ноги что надо! – Дьюк одарил Эмму улыбкой признанного обольстителя. – В этом мой старший братец знает толк.

Эмма слабо улыбнулась и принялась размешивать краску, хотя сейчас это занятие давалось ей с трудом.

– Наверное, он очень переживал?

– Да. Но, думаю, так всегда бывает. Когда разводишься, нельзя все поделить пополам. Особенно если оба заняты в одном деле. Они ведь были партнерами.

Брент был женат! Эмма ощутила весьма чувствительный укол ревности. И хотя она прекрасно понимала, что у нее нет никакого права ревновать, тем не менее ревновала.

– Половина в деле точно принадлежала ей, – продолжал Дьюк, не отрываясь от кистей и банок. – Но Деборе удалось получить гораздо больше. Брент махнул на все рукой и переехал сюда. А здесь купил дом по соседству с вашим, частично уплатив наличными, частично в кредит. Мы все ужасно боялись за него. Думали, он станет тут совсем отшельником.

Мэгги ей писала, что он зол на весь свет. Теперь Эмма поняла почему.

– Мы очень благодарны вашей бабушке за то, что она поддержала его. Она не выпускала его из поля зрения, пока он вновь не почувствовал вкус к жизни. Таскала его повсюду, и он в конце концов втянулся, – продолжал Дьюк.

Жизнь для живых… Живите.

Эмма вспомнила эпитафию, и, хотя все ее мысли были заняты Брентом, руки продолжали размешивать краску. Теперь она по-новому воспринимала отношения Брента и Мэгги. Понятно, почему Брент обрушился на нее с обвинениями. Ведь получилось так, что у нее не нашлось возможности навестить бабушку, зато она вовремя прискакала за наследством. Наверное, Эмма напомнила ему его бывшую жену. К тому же Мэгги, вероятно, настояла, чтобы он стал ее душеприказчиком, и это еще больше убедило его в Эмминой жадности. Так вот как все на самом деле. Она должна простить его…

И вдруг она поняла, что давно его простила. Даже более того. Ее чувства к нему уже перешли границу добрососедских отношений.

– Вы, случайно, не крем изволите сбивать? – услышала она голос рядом. – Или мы все-таки будем красить?

Эмма совсем растерялась, когда увидела, что краска расплескалась по полу.

– Ой, что я наделала!

Она торопливо вылила краску в миску, чтобы Дьюку было удобно макать в нее валик, а сама взяла кисточку, собираясь красить там, где он не достанет.

Они принялись за работу и закончили одновременно с Брентом и Джоном. Поев, снова взялись за дело и покрасили еще две комнаты. В первый раз Эмма от души порадовалась, представив, каким станет дом после ремонта, но энергии ее хватило ненадолго. Заметив, что она устала, братья отослали ее кормить кошек, а сами продолжали трудиться. Эмма ушла, пообещав приготовить на обед что-нибудь вкусное.

Довольная, она уселась в кресло в солнечной комнате с Клариссой на коленях, и, хотя день стоял жаркий, ей было приятно ощущать ее тепло. Остальные кошки возились со своими игрушками или спали на диване, и Эмма, все еще улыбаясь, тоже задремала.

Она проснулась оттого, что что-то пощекотало ей щеку, и отмахнулась, еще не совсем придя в себя. Ухватившись за это что-то, не желавшее убегать или улетать, она в конце концов сообразила, что держится за чью-то руку. Эмма повернулась, но рука осталась лежать на щеке, и сквозь запах краски она уловила легкий аромат… Неужели пудра Мэгги? Невозможно!

Эмма открыла глаза и увидела склонившегося над ней Брента. Он улыбался своей обычной улыбкой и, стоя на коленях, приближал к ней лицо…

Неожиданно, словно от резкого звука, она пришла в себя окончательно и дернула головой, задев его щеку.

Кларисса бросилась прочь и, спрятавшись за кресло, с неудовольствием посмотрела на нее.

– Ого! – Брент отпрянул и схватился за щеку. – Осторожнее!

Эмма испугалась, но не показала виду, наоборот, резко спросила:

– А, это вы? Вообще, что вы тут делаете?

Дурацкий вопрос. Она прекрасно знала, что он тут делал. Пытался возбудить ее, чтобы она его захотела.

– Я будил вас. Это научный факт. Если осторожно дотронуться до мочки уха, человек спокойно просыпается, не испугавшись.

Эмма спустила ноги на пол и провела испачканными в краске руками по волосам.

– Но вы ведь не ученый.

Он встал рядом.

– Я не ожидал, что вы приметесь гладить мою руку.

– Я не… – Эмма залилась румянцем.

– Дети, дети! – крикнул Дьюк, вместе с Джоном вваливаясь в комнату посмотреть, что там происходит. – Нечего ссориться, а то будете мириться по способу Брента.

– Дьюк, заткнись! – прорычал Брент, едва не испепелив его взглядом.

Стараясь сохранять присутствие духа, Эмма отошла от Брента.

– Как это?

– Он заставлял нас целоваться. Это было так ужасно, что мы забывали, из-за чего ссорились к тому времени, как поцелуй оставался позади.