Марион Леннокс - Пять слагаемых счастья

– Понятно, ― растерянно сказал Пирс. Она выглядела еще лучше, когда сердилась. ― Значит, ты просто его потеряла.

– Он переспал со своей натурщицей. В моей постели. Я облила их ледяной водой. Он ушел… а потом растратил все деньги на нашем общем счету. Но мы говорим о тебе. Такой неразберихи я еще не встречала.

– Спасибо.

Шенни замерла и осторожно опустила стакан на стол.

– Извини. У меня был тяжелый день. Тут еще ты пропал.

– Я не пропал.

– Да, ты заснул.

– Я же извинился.

– Дети очень испугались. Они подумали, что их отберут у тебя. Вот этого я как раз не понимаю. Почему департамент социального обеспечения так интересуется тобой? Ты что-нибудь натворил? Власти обычно не отбирают детей у родителей просто потому, что отец уснул после бессонной ночи.

– Нет, я…

– Так что же ты сделал? Тебе не обязательно признаваться, просто я решила уехать отсюда… Но у меня нет денег и мне некуда идти. Если только к тете Руби.

– А ты не хочешь с ней жить?

– Каждое утро у нее на кухне собирается кружок вязания. Она предложила научить меня. Еще она сказала, что я должна спросить у тебя разрешение, если хочу остаться с ней больше, чем на пару недель. А это очень странно… ― Шенни помолчала. ― Но ты уходишь от темы разговора. Я все время думаю о Венди. Она была в ужасе, как будто ожидала худшего. С ней что-то произошло, и я хочу знать, что именно. Если ты обижаешь этих детей, я…

– Что ты сделаешь?

– Не знаю, ― призналась Шенни. ― Но я не могу понять, почему они так напуганы. Ты так беспокоишься о Бесси… Хотя, если бы у меня умерла жена и оставила мне пятерых детей, я бы тоже сломалась. Это бы все объяснило.

– Ничего бы это не объяснило.

– Значит, ты сам должен мне объяснить! ― Пирс уставился на свой стакан.

– Скажи мне или я отправлюсь вязать к тете Руби. Он посмотрел ей в глаза и увидел, что Шенни на самом деле переживает за детей. Она была предельно серьезна.

– Все очень просто. Они ― не мои дети. Еще год назад я даже не знал об их существовании.

Какое-то время Шенни не могла произнести ни слова.

– Не твои дети, ― наконец проговорила она, не отводя от него взгляда.

– Именно так.

– А я-то все думала, почему же они не похожи на тебя. И все время забывают называть тебя «папой». И не знают, есть ли у тебя «Абба».

– «Абба»?

– Не важно. Я подумала, что они и раньше звали тебя по имени, но ты переучил их из-за людей из социальной службы.

– Так оно и было.

– Но… ― Она вздохнула, залпом выпила виски, посмотрела на бутылку и снова вздохнула. ― У меня в голове такая путаница… Не наливай мне больше.

– Я сделаю кофе, ― предложил Пирс. Шенни кивнула.

– Расскажи мне все, ― попросила она, пока мужчина доставал чашки и растворимый кофе.

– Я женился на их матери.

– Ясно. ― Я так и думала. ― Значит, Бесси ― твоя дочь?

– Нет. Они все ― не мои дети.

– Когда ты женился?

– Семь месяцев назад. Сразу после того, как родилась Бесси. За три недели до смерти Морин.

– О… ― едва вымолвила Шенни. ― Понятно…

– Неужели? ― Пирс не смог скрыть злость и напряжение в голосе.

– Эй, потише. Я просто убрала в твоем холодильнике, вот и все.

– Извини.

– Так-то лучше, ― с одобрением сказала Шенни, глядя, как он несет две чашки кофе. Он выглядит великолепно, признала она. Эти его взъерошенные волосы… Она могла бы протянуть руку и дотронуться до них.

Что со мной происходит? Хватит думать о нем.

– Расскажи мне о Морин.

– Она была мне кем-то вроде сестры.

– У Руби были только приемные сыновья, ― возразила Шенни.

– Хочешь сказать, я тебя обманываю?

– Ничего я не хочу.

– Твоя тетя замечательная, только немного сумасшедшая.

– Так ты мне расскажешь или нет? Иначе я не буду больше убираться в твоем холодильнике.

– Я…

– Хорошо, я закончу уборку, ― улыбнулась Шенни. ― Но ты все равно должен мне все рассказать. Ты один из тех беспризорников, которых приютила Руби. Похоже, тебе пришлось нелегко.

– На самом деле у меня была мать. Я был ей не нужен, но и усыновить меня она никому не позволяла. А ты родилась в нормальной семье.

– Ты шутишь?

– У тебя есть мать и отец, и, я так думаю, ты была желанным ребенком.

Шенни вспомнила своих эксцентричных родителей и усмехнулась.

– Ты прав. Я была желанным ребенком. Они не знали, что со мной делать, когда я родилась, да и сейчас не знают, но они хотели, чтобы я у них появилась.

– Я же был ошибкой.

Шенни посмотрела на него. Прядь каштановых волос упала на его лоб. Она могла бы дотронуться до них…

Ну вот, опять! Да сколько можно думать об этом!

– Как это?

– Моя мать забеременела от богатого человека в надежде, что это заставит его жениться на ней. Она ошиблась.

– О, мне так жаль…

– Он все отрицал. Тогда тест на ДНК еще не проводили. Мать отдала меня на воспитание в другую семью, но каждый раз, когда у нее появлялся ухажер, она забирала меня обратно. Так однажды у нас появилась Морин.

– Я не понимаю…

– Ты не представляешь, каких типов моя мать приводила к нам домой. Джек был самым худшим из них. У него была дочь, Морин. Ей тогда исполнилось девять лет, а мне семь. Джек был садистом, но моя мать думала ― он лучше всех. Я был рад, что у меня появилась сестра, а Морин просто обожала меня. Она всегда мне помогала. Мы прожили вместе два года, и каждый раз, когда Джек… В общем, она налетала на него, как тигрица, кусалась и царапалась. В итоге он и ее избивал, но каждый раз, когда Джек поднимал на меня руку, он знал ― ему придется противостоять нам обоим.

– Спасибо Морин, ― дрожащим голосом проговорила Шенни.

Пирс кивнул.

– Она была замечательной.

– А что случилось потом?

– Потом моя мать и Джек расстались. Мы с Морин оказались в разных семьях. Сначала мы поддерживали связь. Каждые полгода я получал от нее письма. Когда мы выросли, она перестала писать мне. В последнем письме она поставила меня в известность, что встретила мужчину своей мечты.

– Это было не так?

– Кто знает? ― горько ответил Пирс. ― Я знаю только, что она была сумасшедшей, буквально повернутой на саморазрушении.

– Наркотики? ― Шенни с ужасом подумала о детях. ― Не может быть…

– Она не принимала наркотики. У нее был диабет, а она очень хотела детей. Всю свою жизнь она мечтала о семье.

– Но ее диабет…

– Об этом я и говорю. С каждой беременностью ей становилось все хуже, но она не собиралась останавливаться. Год назад она нашла меня. Я был успешным архитектором в Сиднее, купил этот дом, чтобы отдыхать здесь в выходные. О семье я даже и не помышлял. Тут появилась Морин и сказала, что беременна и эта беременность разрушит все, что осталось от ее почек. Она попросила меня о помощи, и я не смог отказать. Она не хотела, чтобы жизнь ее детей сложилась так же, как у нее. Пока она говорила, я вспомнил, как она защищала меня когда-то. У меня не было выбора. Я предложил ей переехать сюда.