Дениза Алистер - Огонек в ночи

Когда человек теряет самое дорогое, мир зачастую сжимается для него до объемов одной комнаты, а смысл жизни сводится к одному слову: отомстить. Поставив перед собой цель, он шел к ней с упрямством носорога, отбрасывая все, что могло стать помехой в осуществлении задуманного.

Грейс — помеха?

— Все готово. — Чистый женский голос разметал унылые мысли Майкла, как свежий весенний ветерок разносит серые, уже пролившиеся дождем, легкие тучи. — Позвольте пригласить вас к столу.

— С удовольствием.

Майкл легко поднялся и проследовал в кухню, ловя себя на том, что впервые за долгие месяцы любуется стройной женской фигурой. А почему бы и нет? Может быть, она послана ему как некий знак того, что жизнь продолжается, что пора выползать из раковины, выходить из добровольного заточения, на которое он обрек себя после того, как…

— Прошу.

Грейс остановилась у застеленного голубой скатертью стола — где только нашла? — и, повернувшись, робко, как студентка, явившаяся на экзамен к строгому профессору, улыбнулась.

— О! Вынужден признать, вы превзошли мои ожидания.

— Хвалить будете, когда попробуете. — Грейс опустилась на краешек стула.

— Минутку. Здесь кое-чего не хватает. — Он задумчиво потер подбородок и покачал головой. — Да, определенно не хватает.

— Чего же? — забеспокоилась Грейс. — Вот салат. Я нашла не все ингредиенты, но… — Она выразительно развела руками. — Это отбивные… с гарниром. Ничего другого я, к сожалению, не придумала. И десерт. Фруктовый торт. Если…

— Успокойтесь. Я совсем другое имел в виду. — Майкл пробежал взглядом по шкафчикам, открыл один из них и удовлетворенно кивнул. — Вот чего нам не хватало. — Он снял с полки бутылку вина. — Чилийское красное сухое. Говорят, неплохое.

Через пару минут рубиновая жидкость уже поблескивала в пузатых бокалах из тонкого стекла, тревожа обоняние легким, терпким ароматом.

— За вас, Грейс.

— За вас, Майкл.

Поначалу разговор не клеился, отдельные реплики терялись, как островки, в долгих паузах, но постепенно паузы сокращались, островки превращались в архипелаги, а на горизонте вырисовывался необъятный таинственный материк, пугающий и влекущий.

После второго бокала Грейс уже смеялась шуткам Майкла, а он все чаще и чаще позволял себе заглядываться на ее милое раскрасневшееся лицо, изящную шею, высокую грудь, соблазнительно колышущуюся под шелковой блузкой.

— Знаете, я бы с удовольствием выпил кофе.

— И я тоже.

— Но прежде, хочу предложить вам небольшую прогулку. Не против?

— Вовсе даже нет. — Грейс слегка покачнулась, поднимаясь, но это уже ничего не значило.

Ей хотелось продлить удовольствие, хотелось смеяться и быть рядом с Майклом, ощущать на себе его взгляд, опираться на его твердую руку, смотреть в его бездонные глаза. Ей хотелось жить!

Они шли по узкой, петляющей между деревьями тропинке, держась за руки, болтая ни о чем, смеясь, а их сердца бились все быстрее и быстрее, и разгоряченная кровь разносила по телу проснувшееся и с каждой секундой нарастающее желание.

Грейс вдруг шагнула с тропинки, наклонилась и сорвала какой-то цветок.

— Знаете, как он называется?

— Нет. А вы?

— Конечно. Говорят, он помогает читать мысли другого человека.

— Никогда об этом не слышал. Проверим?

— Попробуем. — Грейс протянула цветок Майклу. — Возьмите, вдохните его аромат и попытайтесь угадать, о чем я думаю.

— Только не загадывайте что-то уж очень сложное.

— Ладно.

Он поднес цветок к носу, вдохнул. Закрыл глаза. Открыл. Посмотрел на Грейс.

— Ну что? — прошептала она. Майкл кивнул.

— Не судите строго, если ошибусь. Грейс не успела ответить — он вдруг положил руки ей на плечи, и она зажмурилась.

Его рот накрыл ее губы, язык проник внутрь, и Грейс вдруг почувствовала, как ее охватила невероятная слабость.

Она не помнила, как они вернулись домой, как поднялись по лестнице, как вошли в спальню.

Майкл долго-долго, словно гипнотизируя, смотрел на нее, потом, не произнеся ни слова, начал медленно расстегивать пуговички на ее блузке. Грейс перестала дышать. Майкл развел полы и притянул ее к себе.

Закрыв глаза, она ждала продолжения. Он прижался к ее дрожащим губам, и все в Грейс затрепетало, наполняясь желанием. Порыв ветра распахнул окно, обдав обнаженные плечи прохладным дыханием засыпающего леса, но Грейс его не почувствовала, полностью сосредоточившись на собственных ощущениях и реакциях тела на ласки Майкла. Поцелуй становился все более глубоким, и ее грудь напряглась в ожидании продолжения.

Майкл уже понял, что творится с Грейс. Властно раздвинув языком ее губы, он жадно погрузился в глубину рта, как шмель, проникающий вглубь бутона в поисках сладчайшего нектара. Его ласки становились все настойчивее, все требовательнее. Прижав к себе ее бедра, он дал почувствовать Грейс силу собственного возбуждения.

У нее перехватило дыхание, но не от страха, а от новизны ощущений, рожденных прикосновением мужского тела. Ее руки скользнули под расстегнутую рубашку, замерли, как попавшие на чужую территорию разведчики, и, осмелев, двинулись дальше. Огонь разгорался в Грейс все сильнее, и погасить его мог только Майкл. Отдаваясь воле инстинктов, она еще теснее прижалась к нему и нетерпеливо потерлась полными, набухшими грудями о его грудь.

— Боже, Грейс, не делай так… — простонал Майкл.

Смутившись и не понимая в чем дело, она замерла.

— Ты еще не готова, милая. Будешь так соблазнять меня, и я не выдержу.

Легким движением он спустил тонкие бретельки бюстгальтера и расстегнул крючок. Лифчик соскользнул вниз и мягко упал на ковер. Избавиться от джинсов оказалось труднее, но Майкл справился с ними. Странное дело — впервые представ обнаженной перед мужчиной, с которым познакомилась несколько часов назад, Грейс, однако, не испытывала ни малейшего смущения.

Более того, она смело шагнула к Майклу. Он подхватил ее на руки и уложил на кровать. Откинул одеяло. Нетерпеливо сорвал с себя одежду и лег рядом. Позабыв о недавних страхах, Грейс вытянулась на прохладных шелковых простынях, из-под полуопущенных ресниц наблюдая за его дальнейшими действиями.

Его глаза потемнели от страсти.

— Ты просто чудо. — Глубокие, низкие нотки в его голосе убеждали ее в искренности комплимента.

Майкл намотал на палец прядь ее волос. Несколько секунд он просто любовался Грейс, потом наклонился и поймал губами налитый желанием темно-розовый сосок. Из груди Грейс вырвался стон, в котором смешались наслаждение и мольба.

Руки Майкла продолжали гладить ее тело. У нее была восхитительно гладкая, нежная молочно-белая кожа. Идеальной формы упругие груди напоминали увенчанные соблазнительными пиками песчаные дюны. Он провел ладонью по напрягшемуся животу, и Грейс с готовностью приподняла бедра.