Джэсмин Крейг - Идеальная пара

Он поморщился.

— У меня впечатление, что чем больше мы пытаемся объясниться, тем глубже вязнем в болоте. Линн, ты для меня не безымянный сексуальный объект, а очень дорогой друг.

— Я не уверена, Адам, что мне хочется оставаться твоим очень дорогим другом.

Он торопливо проговорил:

— Послушай, не говори больше ничего. Поверь мне, Линн. Сейчас не тот момент, чтобы кто-то из нас принимал какие-то важные решения личного характера. Пожалуй, нам не стоит тратить время и анализировать прошедшую ночь. Мы слишком много лет дружим, чтобы позволить одной ошибке омрачить наши взаимоотношения. Сейчас для нас важно будущее, а не вчерашний день. Даю тебе слово, что тебе больше не грозят с моей стороны сексуальные притязания. Уверяю тебя, что случившееся ночью больше не повторится.

Линн потрясла сила гнева, пронзившего всю ее душу.

— Ты абсолютно в этом уверен? — поинтересовалась она, опасаясь, что Адам расслышит нотки растерянности в ее голосе. — Ты больше не хочешь заниматься со мной любовью?

Он резко повернулся, оторвавшись от созерцания крыш, и на его лице появилось насмешливое выражение.

— Да, я абсолютно в этом уверен. Обещаю не сходить с ума при виде твоего роскошного тела. Не подчиняться яростному желанию бросить тебя на постель и любить всякий раз, когда мы встретимся. Наша дружба важней, чем тривиальное сексуальное влечение.

— Неужели? — Линн напряженно улыбнулась, мысли ее бешено метались. — Что ж, это ободряющая новость. Мне очень приятно узнать, что последняя ночь для тебя не что иное, как разовый приступ мозговой аберрации, и что к этому не следует относиться серьезно. Небо свидетель, но только мне было бы ужасно досадно, если бы ты нашел меня как женщину настолько неповторимой и желанной, что захотел бы повторить пережитые ощущения. И для меня большое облегчение, что тебе так легко от меня отказаться. Хорошо, что у меня нет опыта любовницы, иначе тебе не удалось бы так легко ускользнуть из моих коготков.

Казалось, Адама обескуражила такая интерпретация его собственных слов, но она деликатно зевнула, как бы прекращая дискуссию, и положила на пол поднос.

— Если ты отнесешь подносы на кухню, я через минуту все уберу. Ты приготовил завтрак, так что моя очередь все убрать. Мне, правда, хочется позволить себе роскошь поваляться в постели еще несколько минут.

Они откинулась на подушки, подложив под голову сцепленные руки. В тот самый миг, когда Адам нагнулся за подносом, она позволила простыне соскользнуть с ее груди. Его щеки залила густая краска, когда он выпрямился и уставился на ее нежно-розовые груди.

— Я отнесу подносы на кухню, — заявил он внезапно осипшим голосом.

Линн закрыла глаза и томно потянулась. Простыня соскользнула еще ниже.

— Пожалуйста, отнеси, Адам, — сказала она. — Я полежу еще чуточку.

Прошло по меньшей мере пять минут, прежде чем он появился из кухни, и к этому времени ей удалось утихомирить неприятные уколы совести. Она лежала с закрытыми глазами, а простыня лежала скомканная где-то под коленями.

До нее донеслось учащенное дыхание, когда Адам подошел к дивану. Она прикинула, что он остановился по крайней мере в двух метрах.

— Я приму душ, Линн, — хрипло произнес он, и его голос оборвался на середине ее имени.

Она открыла глаза, словно только теперь заметив его, и медленно села в постели. Простыня лежала уже под пятками.

Линн опять зевнула, потянулась и услышала снова его возбужденное дыхание. На ее лице появилась улыбка, а карие глаза сверкнули с невинным видом.

— Если хочешь, мы можем принять душ вместе, — предложила она затаив дыхание. — Это сэкономит время.

— Нет! — Адам нервным жестом провел рукой по волосам, затем заговорил снова, уже спокойней. — Нет, конечно же мы не сможем принимать душ одновременно. У тебя слишком тесно для двоих.

— Тем интересней, — пробормотала она, слезая с дивана и направляясь к нему.

Заметив, каких усилий ему стоило не смотреть с вожделением на ее голое тело, она позволила себе роскошь вздохнуть с облегчением. Как приятно увидеть подтверждение того, что Адам нашел ее в любви такой же желанной, как она его.

— Не кажется ли тебе, что принимать душ вдвоем очень забавно? — прошептала она, проводя пальцами по его щеке, шее, плечу, по голой груди, пока не наткнулась на пояс брюк.

Его щеки больше не горели, а стали мертвенно-бледными.

— Что ты пытаешься сделать, Линн? — отрывисто поинтересовался он, однако его заблестевшие глаза не вязались с недовольным тоном вопроса.

Ее рука продолжала двигаться вниз.

— По-моему, я не пытаюсь, — пробормотала она. — По-моему, я делаю.

— Тогда я спрошу иначе, — сказал Адам, и внезапно его голос прозвучал излишне резко. — Короче, что ты хочешь доказать своими попытками соблазнить меня?

— Хочу доказать, что ты глупец, — нежно сказала она.

Он резко засмеялся.

— Ах, Линн, я и без этого согласен с тобой. Я первостепенный дурак. Так что можешь прекратить свой эксперимент.

— Пока еще не могу, — пробормотала она. — Еще не убедилась в его успехе. Признание того, что ты ведешь себя неразумно, это лишь первый этап. Этап номер два требует, чтобы ты сделал шаг к исправлению дурацкого поведения, которое мы констатировали на первом этапе.

Его тело внезапно крепко прижалось к ее бедрам, а теплое дыхание согрело ей губы.

— Может, у тебя имеются практические предложения по второму этапу? — поинтересовался он.

— Снова лечь со мной в постель, — прошептала она. — Мне нужно, чтобы ты любил меня, Адам.

В его голосе больше не слышалось эмоций, лишь жар подавляемого желания.

— Черт возьми, Линн, ты ведь сама понимаешь, что это не самый умный шаг для нас обоих.

— Тише.

Она прижалась губами к его губам и почувствовала, как они задрожали, и тут же он обнял ее и прижал к себе. И после этого целовал до тех пор, пока ее пылающее тело не прижалось к нему.

Он не отнес ее в постель, а сама бы она не дошла. Они опустились на пол, где только что стояли. Она лежала спиной на мягком ковре; упругие волосы на его груди щекотали ей кожу, дразнили.

Его поцелуй становился все неистовей, и слабая испарина выступила на ее коже. Дыхание ее участилось под ласками его умелых пальцев. Линн извивалась под его бедрами, когда он стаскивал брюки, и они оба вздохнули с удовлетворением, когда между их обнаженными телами не осталось препятствий.

После прошедшей ночи ей казалось, что большего наслаждения уже невозможно достичь, однако Адам привел ее в такое состояние, когда душа и тело слились в новом, почти пугающем совершенстве. И когда она поняла, что не выдержит ни минуты промедления в их конечном единении, Адам провел ее через край, сглаживая нежные конвульсии ее экстаза яростью его собственного бурного освобождения.