Вайолет Уинспир - Дом незнакомцев

— Пол. — Надя взяла его за руку и потянула, усаживая на краешек своей кровати. — Илена всегда живет на нервах. Она была таким невероятно прелестным ребенком, что люди, естественно, всегда уделяли ей слишком много внимания. Это никогда не приводит ни к чему хорошему. В результате она — как бы это сказать — слишком занята собой. Боюсь, ей хочется чувствовать себя героиней мелодрамы.

Пол слегка улыбнулся. Надя была на пять лет моложе Илены и в то же время намного взрослее ее.

— Я знаю, что она избалованная девчонка, Надя, — ответил он прямо, — но в прошлый раз она говорила такие вещи, которые меня очень оскорбили. Она… поделилась со мной, что в клинике ходят слухи… слухи обо мне и Марни.

— О Марни — и вас, Пол? — Надя была шокирована. — Но это чушь! Марни не такая девушка, чтобы добиваться внимания мужчин — и меньше всего мужчины, обрученного с другой. Илена не слишком добра, если говорит подобные вещи. Даже больше чем не добра, она жестока и говорит не подумав. Иногда она просто не стоит вас, Пол.

Он криво усмехнулся:

— Ну, я далеко не ангел, Надя, но, когда я пришел к выводу, что мне нужна жена, и надел кольцо на руку Илены, я оставил все свои холостяцкие привычки. Как сделал бы любой мужчина, уважающий договор с женщиной, на которой он хочет жениться, и мне было чертовски больно, что Илена считает, будто я нарушил наш договор — из-за маленькой Марни.

Потом он внезапно покраснел, вспомнив, как обнимал и целовал Марни прошлым утром. Она сдалась ему на милость с теплотой невинности, понимая, как необходим бальзам его раненой душе. Слава богу, что. утешение потребовалось ему, а не кому-то другому, кто принимает ее интересы не настолько близко к сердцу.

Он сказал Наде:

— Мы достаточно поговорили о моих проблемах, которые, вне всякого сомнения, разрешатся сами собой, и у меня есть кое-какие утешительные новости о Рене Бланшаре.

— Рене? — Ее пальцы вцепились в пальцы Пола, а раскосые глаза смотрели с трогательным нетерпением. Все, о чем они только что говорили, немедленно улетучилось из ее головы, и она не могла думать ни о чем, кроме Рене… Рене. — Рассказывайте скорее, — выдохнула она.

— Ну, ваш отец был позавчера у Илены вместе с профессором Дюбуа, который, кажется, преподавал Рене в Сорбонне. Ему удалось убедить суд, что Рене, в сущности, не склонен к насилию — просто запутался, и ему дали умеренный срок.

— Вы хотите сказать, что его посадят в тюрьму?

— Да, моя дорогая.

— В тюрьму! — В глазах Нади появилось выражение загнанности. — Рене всегда был человеком действия. Как он сможет это вынести, запертый в каменной клетке, где нет лошади, на которой можно скакать по пустынному песчаному берегу, когда ветер распевает ему в уши свои песни? Он будет рваться на свободу, как дикая птица.

— Надя. — Пол сжал ее руки, и глаза его засветились ярким серебристым светом. — Если Рене будет знать, что вы ждете его, он сможет вынести все муки. Он с еще большим мужеством справится с этим, если будет знать, что вы тоже всеми силами боретесь за себя.

— Вы почти убедили меня, Пол, в том, что мне необходимо бороться. — Она трепетно улыбнулась, и на глазах у нее выступили слезы. — Я так сильно… так сильно люблю Рене!

— Тогда докажите это, — продолжал убеждать ее Пол. — Поверьте в меня и в мои суждения. Если бы ваши ноги были безнадежны, Надя, я так и сказал бы вам. Я не стал бы просить вас вступать в сражение, которое вам не выиграть. Посмотрите на меня, моя дорогая. — Он повернул ее лицо к себе и почувствовал, как слезы струятся по пальцам. — Разве вы забыли тот день, когда вас выбросило из инвалидной коляски? Вы боялись, что Марни ранена, и сумели снова сесть в кресло, чтобы добраться до нее. Тогда вы не думали о себе, милочка. Вы не говорили себе, что не стоит даже пытаться выяснить, что с вашей подругой. У вас была причина сделать то, что вы сделали, — неужели Рене менее важная причина для вас?

— Что я должна сделать? — прошептала она.

— Пойти в гимнастический зал и доказать себе, что вы можете встать!

— Я — встать? — В ее голосе звучала уже не ирония, а нетерпеливое желание.

Он улыбнулся той мгновенной, очаровательной улыбкой, которая так нравилась Марни.

— С помощью опор, конечно, но, когда вы снова ощутите землю под ногами, вы начнете бороться за то, чтобы обойтись без помощи костылей. Борьба будет тяжелой, Надя. Мышцы, которыми вы так долго не пользовались, будут болеть, но боль будет полезной.

— «Страдать, чтобы знать; трудиться, чтобы иметь». — Потом она слегка улыбнулась. — Думаю, я всегда знала, что в конце концов вы настоите на своем.

Она протянула к нему руки, и Пол подхватил ее, легкую как перышко, осторожно застегнул пуговицы на халате и понес в гимнастический зал.

Это был миг триумфа, который они оба хотели разделить с Марни, и Пол позвонил, чтобы позвать ее. Она сразу же поднялась в гимнастический зал, и ее носик сморщился от удовольствия, что Пол наконец убедил Надю попробовать встать на ноги.

Он подстраховывал ее, пока она пыталась удержать равновесие с помощью пары металлических опор, чем-то напоминавших балетный станок.

— Осторожно! — шептал он. — Вот так, а теперь опустите ноги на землю.

Осторожно и медленно он убрал руки от Нади, и она продолжала стоять сама, опираясь на костыли, тоненькая, трепещущая и в то же время торжествующая фигурка. Поя оставил ее на попечение Марни. Его неожиданно позвали к другому пациенту. Сегодня Наде нужно было провести в зале пятнадцать минут, не больше. Время будет увеличиваться постепенно, ведь нельзя же сразу перетрудить мышцы, которые не работали уже два года.

Надя отважно передвигалась вперед-назад между металлическими перилами. Каждое утомительное движение было ради Рене, и это придавало ей мужества, хотя вскоре по спине начал катиться пот, а руки и ноги запротестовали. Когда эти бесконечные пятнадцать минут закончились, Марни привезла кресло и покатила ее в ванную. Надя отмокала в теплой воде, усталая, но в приподнятом состоянии духа, а Марни, присев на корзинку с бельем, рассказывала ей о поездке в Норфолк с Джинджером и Эрролом.

— Он очень красивый молодой человек, — лениво проговорила Надя, рассматривая сквозь мыльную воду, как шевелятся пальцы ее ног. От счастья у нее перехватило горло, и она была рада ощущению боли в мышцах, знаменовавшей ее победу над беспомощностью и недугом. — Да, в мистере Деннисе чувствуется несомненный шик, — повторила она, лукаво поднимая взгляд на Марни. — Он немного похож на фавна, как мне кажется. Такой стройный и грациозный, думаю, он обожает целоваться.

— Надя — ну, в самом деле! — воскликнула Марни. — Вчера он целый день так замечательно себя вел. Он знает, что я не допущу ничего подобного, если пойду с ним куда-нибудь.