Энн Пэтрик - Не играй с любовью

В один из вечеров Ник повел ее в кафе «Фар-Ист», и Клер почувствовала себя так, словно оказалась в середине сороковых годов, знакомых по старому фильму с Петером Лорре и Сидни Тринстрит. Юркий официант-китаец провел их в отдельную кабинку и плотно задернул красные портьеры. Клер сказала, что ей кажется, что вот-вот кто-то проскользнет в их кабинку с секретным донесением, и оба рассмеялись.

Они прогулялись по парку «Золотые Ворота» и заглянули в японский чайный сад. Там росло такое количество всевозможных цветов, что у Клер закружилась голова от разнообразия красок и ароматов; осмотрели старинный военный форт и провели полдня во Дворце изящных искусств.

Но больше всего Клер запомнился их последний вечер в Сан-Франциско. Ник, уже одетый к ужину, был потрясающе красив в темном костюме и узорчатом шелковом галстуке. Клер тоже чувствовала себя элегантной в коротком черном шелковом платье, купленном по настоянию Натали. Она, как раз закончила макияж и добавила по капельке духов за уши, когда Ник подошел и остановился позади нее. Их глаза встретились в зеркале, и от взгляда, которым смотрел на нее Ник, у Клер перехватило дыхание. Она повернулась. Он вручил ей плоский бархатный футляр.

— Открой, — сказал он с улыбкой в ответ на ее вопросительный взгляд.

С бьющимся сердцем она подняла крышку. Внутри на черном бархате лежали бриллиантовые колье, браслет и серьги. Она зачарованно смотрела на них. Драгоценные камни сверкали тысячами искр,

— Ник, я просто не знаю, что сказать.

— Ничего не говори.

Он привлек ее к себе и поцеловал — долгим, соблазняющим поцелуем. Клер забыла обо всем. Откликаясь на поцелуй, она крепко обняла его. Прошедшие несколько дней вобрали в себя целый мир. Ник так много значил для нее, что она хотела, чтобы он чувствовал то же самое.

Ник был искусным любовником. Он делал все, чтобы возбудить ее и доставить удовольствие. Ей нравилось его внимание, но все-таки этого было недостаточно. Пусть он не влюблен в нее, но Клер было необходимо почувствовать, что она может заставить мужа потерять голову. Вдруг захотелось, чтобы это произошло прямо сейчас, чтобы Ник потерял контроль над собой и взял ее — быстро, яростно, жадно. Она страстно прижалась к его губам, перебирая руками густые волосы мужа. Как он отреагирует, если она сейчас начнет раздевать его, если она попытается соблазнить? Забудет ли о заказанном ужине в ресторане? Позволит ли ей взять инициативу в свои руки?

Но она оробела, когда Ник твердо, разнял ее руки и освободился из объятий. Он слегка смущенно рассмеялся и сказал:

— Я смазал твою помаду.

— Мне все равно.

— А мне — нет. Сегодня мы ужинаем в особенном месте.

И Клер, не желая огорчать его, велела себе прекратить желать невозможного, старательно подкрасила губы и надела, только что подаренные бриллиантовые украшения. Поначалу их тяжесть и ощущение холода показались ей странными, даже неприятными, но, повернувшись несколько раз перед зеркалом, посмотрев, как красиво сверкают алмазные грани на ее нежной коже, она решила, что привыкнет к ним.

Ник повел ее ужинать в «Шератон-Палас». Они сидели в зале со стеклянной крышей, слушали музыку, исполняемую струнным квартетом, пили ледяное шампанское, ели нежных запеченных устриц. Глаза Ника были полны гордости.

— Ты выглядишь потрясающе, — сказал он, когда они уходили из ресторана. — Все мужчины в зале завидовали мне, это было видно по их глазам.

При всем удовольствии от этого, несомненно искреннего комплимента, Клер задумалась, была ли гордость обладания главным чувством, которое испытывал муж по отношению к ней.

Он наклонился и прижался губами к ее виску.

— Поедем домой, — прошептал он.

В эту ночь он ласкал ее долго и неторопливо, и не один, а несколько раз доводил до вершины блаженства. Клер заснула в его объятиях, убеждая себя, что не имеет значения то, что он никогда не теряет головы. Поведение Ника в постели было таким же тщательно продуманным, как и все, что он делал. И она должна принять это, как должное.

После Сан-Франциско они провели четыре дня в Монтерее в уединенном доме на самом берегу. Каждое утро, просыпаясь, Клер видела ярко-синее море, безоблачное небо и слышала трубный рев тюленей, которые нежились на нагретых солнцем камнях. Дни здесь текли медленно и лениво. Клер и Ник проводили долгие часы, просто греясь на солнце и ничего не делая. После обеда они ложились вздремнуть, опустив жалюзи и включив вентилятор. А по ночам Ник придумал для нее особое удовольствие. Позади дома была купальня с горячим источником. Каждый вечер после неспешного ужина Ник вел Клер в купальню, прихватив два бокала бренди. Там он медленно раздевал ее, потом раздевался сам.

Они погружались обнаженными в воду, и сердце Клер начинало стучать от неприкрытого чувственного удовольствия, которое давала вода, обнимающая их тела. Ник долго целовал Клер, затем сажал к себе на колени, его руки медленно скользили вдоль ее тела, лаская и не пропуская ни одного чувствительного места, ни одной потаенной впадинки. Клер, не в состоянии противостоять желанию, которое он так искусно возбуждал в ней, откидывала голову назад, отдаваясь во власть эротического наслаждения, создаваемого прикосновениями его рук и теплом пенящейся воды.

Нику, казалось, доставляло удовольствие доводить жену до высшей точки и держать в таком состоянии настолько долго, насколько это было возможно. Она слабела от желания, она трепетала в его руках, а он продолжал сдерживать себя. Когда Клер уже изнемогала, он, наконец брал ее, и наступала кульминация, от которой содрогалось ее тело. Потом он нежно гладил ее, пока она не успокаивалась. Тогда он относил жену в постель, и все начиналось сначала.

Она хотела, но боялась спросить, что он думает и чувствует. Было ли такое обращение Ника с ней сознательным желанием полностью подчинить ее себе, лишить собственной воли? Или его мотивы были проще? Быть может, муж просто хотел быть уверенным, что она забеременеет прежде, чем закончится их медовый месяц?

После Монтерея они поехали в долину Напа, знаменитую своими виноградниками, и остановились в прелестной маленькой гостинице. Клер полюбила Напу. Она влюбилась в нежный аромат, наполняющий воздух, яркое солнце, безоблачное небо, зеленые холмы, бесконечные ряды виноградников и очарование провинции. И она полюбила Ника. Ее любовь росла день ото дня. Она пьянела от этой любви, пьянела от проснувшейся в ней чувственности, от ощущений, которые возбуждал Ник в ее душе и в ее теле.

Как-то утром, вскоре после восхода солнца, когда туман укрывал долину серебристой вуалью, они отправились в полет на воздушном шаре. Клер смотрела, как шар медленно плывет над домами и виноградниками. Обернувшись, она поймала обращенный на нее взгляд Ника и увидела нечто, что смутило ее. Что это было? Нежность? Грусть? Что? Но прежде чем она смогла понять, что же это, странное выражение исчезло, и потом Клер долго гадала, не было ли это игрой ее воображения.