Энн Пэтрик - Не играй с любовью

— Не волнуйтесь, миссис Каллахэн, — сказала дежурная сестра. — У вашей мамы всего лишь простуда. Прошлой ночью она жаловалась на боль в груди.

Клер нахмурилась. Она терпеть не могла покровительственный тон, которым разговаривали некоторые врачи и сестры. Чтобы ни говорила медсестра, Клер не нравилось выражение больных и страдающих глаз Китти.

— Все будет в порядке, — настаивала сестра.

На следующий день вернулся Ник. За ужином он обратил внимание на ее необычную озабоченность.

— Что-то случилось?

Клер подняла на него глаза.

— Я беспокоюсь о маме. Знаешь, она больна. — Клер вкратце рассказала о состоянии Китти. — Когда я была там сегодня, доктор Филлипс наконец признал, что подозревает пневмонию.

Ник нахмурился.

— А почему Китти не поместили в больницу?

— Я спрашивала врача об этом, и тот уверил меня, что, если состояние мамы того потребует, они обязательно положат ее в больницу. — Клер вздохнула. — Доктор Филлипс — хороший врач. Я надеюсь, он будет внимательно наблюдать за ней.

Ник ничего не сказал, но в его взгляде появилась тревога. Позднее, перед тем, как лечь спать, он предложил:

— Я сам позвоню завтра доктору Филлипсу.

Теплая волна благодарности охватила Клер.

— Спасибо. Ты очень добр. Спасибо тебе, милый.

Потом, когда они лежали в постели, Ник сказал:

— В Бостоне я показался специалисту.

Сердце Клер тревожно дрогнуло.

— У тебя что-то не в порядке?

— Не волнуйся. Все в порядке… — Он немного помедлил. — Я получил заверения, что здоров и могу иметь детей.

Клер и представить себе не могла, что он мог считать себя виновным в том, что она до сих пор не беременна.

— Анализы показали, что все нормально. — Ник крепко сжал жену в объятиях. — Поэтому ни один из нас не должен волноваться. Бостонский специалист согласен с доктором Ардейлом. Наверное, мы слишком много думаем об этом.

Этой ночью Клер спала более спокойно, чем в последние, несколько недель. Она опять чувствовала себя под защитой Ника.

Два дня спустя Китти перевели в больницу с диагнозом «двусторонняя пневмония». Несколько последующих дней ее состояние оставалось стабильным, хотя и серьезным. Затем резко начались осложнения, в том числе абсцесс легкого и плеврит.

Ник позвонил в свой офис и попросил Ванду отменить все назначенные встречи.

— Я поеду с тобой в больницу, — сказал он жене.

Китти перевели в палату интенсивной терапии, и Клер с Ником часами сидели у дверей. Им разрешалось заходить к больной не более чем на пять минут каждый час.

После сорока шести напряженных часов, во время которых Клер отказывалась оставлять мать, Ник все еще был рядом. Он делал все, чтобы облегчить ее бремя: разговаривал с врачами, настаивал, чтобы Клер хоть немного поела. Он заплатил за комнату для Клер и заставил ее прилечь. Она не смогла уснуть, но немного отдохнула.

Наконец около пяти часов вечера состояние Китти улучшилось. К Нику и Клер подошел врач.

— Ей становится лучше, — сказал он. Бросив беглый взгляд на Клер, он обратился к Нику. — Почему бы вам не отвезти вашу жену домой, мистер Каллахэн? Вам обоим нужно выспаться. Приезжайте завтра утром.

— Я не хочу уезжать, — заявила Клер.

Нику не хотелось настаивать, но он понимал, что долго так продолжаться не может. За эти, без малого двое суток Клер побледнела и осунулась, под глазами появились темные круги. Ник многозначительно посмотрел на доктора. Тот слегка кивнул.

— Миссис Каллахэн, я обещаю, что позвоню вам, если что-нибудь изменится.

— Но…

— Поезжайте домой и отдохните.

— Ник? — Клер подняла на него глаза. Сердце Ника сжалось, когда он увидел испуганное выражение в глазах жены.

— Все будет хорошо, — пообещал он, обнимая ее рукой за талию. И когда Клер склонила голову к его плечу, ему очень хотелось надеяться, что он прав.

Вокруг был сплошной туман. Она хотела сделать шаг, но густой вязкий туман клубился вокруг, окутывал влажной пеленой, не давая шевельнуться. Она пыталась закричать: «Нет, нет, мне надо идти! Я должна идти!». Но голос тонул в тумане. Сердце тяжело билось от страха. Ее охватила паника…

— Клер, проснись! Это сон. Все в порядке, дорогая. Проснись.

Ник… Она откинулась на подушки и открыла глаза. В спальне было темно, лишь слабый свет настольной лампы проникал сквозь приоткрытую дверь из соседней комнаты. Клер вздрогнула.

— Который час?

— Половина пятого.

Половина пятого. Ей снилось, что она должна была куда-то идти, но была не в силах двинуться с места. Она все еще чувствовала страх, охвативший ее из-за состояния беспомощности. Клер обхватила себя руками за плечи, словно от сильного озноба.

— Твой сон был о матери?

— Нет… не думаю… Мне снилось, как будто я потеряла что-то, как будто я должна что-то найти, но я не могла сделать ни шагу. Мне стало страшно, дорогой…

Ник крепче обнял ее.

— Сон прошел, родная. Ты здесь, со мной.

Клер лежала неподвижно. Родная… Он назвал ее «родная».

— Ник, — прошептала она, но его губы, соприкоснувшись с ее губами, оборвали шепот.

В эту ночь он был необыкновенно нежен с ней. Его объятия дали ей тепло и утешение, в которых она так нуждалась. И когда они вместе пришли к оглушающей кульминации, Клер крепко прижалась к нему.

Потом она снова задремала и проснулась от того, что услышала негромкий голос Ника. Клер села на постели. В комнате было уже светло. Ник стоял спиной к ней и разговаривал по телефону. Клер улыбнулась — муж уже почти три дня не был на работе.

Ник положил трубку и повернулся. Она увидела его побледневшее лицо и внутренне похолодела. Не отрывая глаз от нее, он обошел вокруг кровати.

— Клер…

Она поняла. Она поняла еще до того, как он начал говорить.

— Клер, родная моя. — Ник сел рядом и обнял ее.

Нет! Сознание Клер отказывалось верить. Нет! Она смотрела на Ника.

— Как… как это произошло?

— Она просто сдалась. Перестала бороться. Врачи пытались спасти ее, но не смогли.

— Мама… — прошептала Клер.

Слезы хлынули из ее глаз. Рыдания сотрясали тело. Ник крепко держал жену, поглаживая ладонью по спине и волосам.

Обрывки воспоминаний всплыли в сознании Клер. Вот мать печет арахисовое печенье. Хлопочет на кухне и поет своим высоким чистым голосом. Вот она играет на фортепьяно. Стоит перед зеркалом в спальне, примеряя одно платье за другим. Приносит лежащей в постели с жуткой простудой Клер горячий чай и тосты с корицей.

Ее матери было всего пятьдесят три. Как случилось, что она умерла?

«Мама, мамочка. Не оставляй меня. Пожалуйста, не оставляй!» Единственного человека, для которого Клер всегда была само совершенство, больше нет в живых. Клер почувствовала себя так, будто якорь, который надежно связывал ее с этим миром, исчез и теперь она кувыркается в пространстве, не зная, за что ухватиться.