Пенни Джордан - Такая разная любовь

— Для семьи и совместной жизни одного секса недостаточно, Габриель.

— Это ты сейчас говоришь, — поддразнил он ее. — А десять минут назад…

— Я не могу изменить прошлое, но вполне могу управлять своим будущим. Ты волен мне верить или нет, это твое дело. Но запомни мои слова: я не превращусь в игрушку для твоих утех. Мои сыновья, Габриель, — вот что имеет для меня значение. И не важно, насколько мне хорошо с тобой в постели. Я разорву эту связь не задумываясь, если будут затронуты интересы моих детей.

— Что ж, не буду тебя разубеждать. Но мы ведь оба знаем, что это неправда. И только что я доказал тебе свою правоту.

Саша закрыла глаза, чтобы не видеть, как он собирает одежду и выходит из комнаты.

Неужели Габриель прав?

Он сдержал свое слово и заставил Сашу признать, что ни один мужчина в мире не доставлял ей такого удовольствия. Так почему же он не чувствует себя победителем? Почему душа ноет от боли?

Как бы он хотел, чтобы Саша так же нежно улыбалась ему, как улыбается близнецам!

Внезапно Габриель похолодел. Как он мог позволить себе настолько отдаться эмоциям, что уже второй раз подряд забывает о предохранении! Но эту мысль тут же сменили другие.

Почему он просыпается по ночам в надежде, что Саша окажется рядом? Почему вдруг ему стало недостаточно чувствовать власть над ее телом? И почему он хочет большего? И главное — что конкретно он хочет? Его сердце не знало ответа на этот вопрос.

Габриель горько усмехнулся. Сердце? У него нет сердца. Мать ожесточила его душу прежде, чем он начал что-либо понимать. Габриель никогда не боялся влюбиться, потому что знал, что не способен полюбить.

Тогда как называется то чувство, что сейчас столь требовательно рвется из него наружу?

Правда заключалась в том, что не влюбиться в такую женщину, как Саша, мог только законченный болван.

Габриель смотрел на монитор невидящим взглядом. Откуда взялась эта мысль? Но сил отрицать очевидное у него уже не было.

Девушка, которая предала его много лет назад и которую он ненавидел все эти годы, превратилась в женщину, достойную всяческого уважения. И эта женщина возымела над ним огромную власть.

Медленно, на ощупь, словно слепой, Габриель пробирался сквозь неведомый ему доселе мир чувств. И каждый шаг приносил новые открытия. Неужели это и есть любовь? Странная смесь силы и слабости, желания брать и желания отдавать, стремления обладать и потребности защищать близкого человека… Никогда прежде Габриель не испытывал ничего подобного.

Любовь. Он снова и снова повторял это слово, словно пробуя его на вкус.

Звонкие голоса близнецов, разнесшиеся по всему дому, вывели его из состояния оцепенения. На лестнице раздался топот, и мальчики как ураган ворвались в его комнату.

— Ну, давай, войди и спроси! — услышал он голос Сэма.

— Сам спроси, — не сдавался Нико. Габриель улыбнулся. Что-то подсказывало ему, что они собираются вернуться к не законченному утром разговору о новых скоростных велосипедах. Он встал, подошел к двери кабинета и открыл ее, приглашая близнецов войти.

Мальчишки обменялись красноречивыми взглядами и встали рядышком, словно готовясь действовать сообща в случае, если Габриель откажет в их просьбе.

Это непроизвольное движение вызвало умиление в душе Габриеля. Он закрыл дверь и вернулся в кресло. Что же, оказывается, кроме того что у него есть сердце, он еще и сентиментален. Он устало потер глаза. Пожалуй, слишком много открытий для одного дня!

— Что у вас стряслось? Что-то срочное? — мягко обратился он к близнецам.

Они снова обменялись взглядами. Затем Нико пихнул Сэма локтем в бок, что, по всей видимости, должно было придать брату решимости.

Сэм сделал шаг вперед:

— Мы с Нико подумали, а что, если ты наш отец?

Земля ушла у Габриеля из-под ног. Восприняв его молчание как знак того, что он не возражает против разговора, Сэм продолжил уже немного увереннее:

— Ты только не волнуйся. Мы уже большие и все понимаем. Перед смертью Карло сказал нам, что он не наш настоящий отец.

— Но он также сказал, что в душе навсегда останется нашим папой и что он нас очень любит, — вмешался в разговор Нико.

— Знаю. Но ведь он так и не сказал, кто же наш настоящий папа.

Нико снисходительно посмотрел на брата:

— Это потому, что мама должна рассказать нам это, когда мы подрастем. А пока мы не должны ничего говорить ей о нашем разговоре. Карло сказал, что гордится нами и что мы настоящие Галбрини, — последние слова Нико произнес очень важно.

Сэм толкнул брата, словно напоминая о чем-то.

Нико серьезно посмотрел на Габриеля.

— В общем, мы с Сэмом хорошенько подумали и считаем…

Габриель напрягся.

— Короче, мы бы не возражали, если бы ты оказался нашим отцом. Ты нам очень нравишься.

— Да, было бы здорово, — согласился с братом Сэм.

Постепенно до Габриеля стал доходить смысл услышанного. Его мозг озарила удивительная догадка. Господи, каким же дураком он был, не желая признавать очевидного. Детали мозаики встали наконец на свои законные места, и в его голове сложилась законченная картина. Теперь он наверняка знал, что произошло десять лет назад.

Конечно, это его дети. Как может быть иначе? Они же похожи на него как две капли воды. Только слепец не заметил бы этого.

Он подошел к детям и присел перед ними на корточки. Сейчас их схожесть с ним самим была настолько очевидна, что он поразился, до чего же был глуп до этого. Как он позволил ярости и гордыне до такой степени застлать ему глаза?

— Вы правда хотите, чтобы я стал вашим отцом? — изменившимся голосом проговорил он.

Первый раз в жизни Габриеля Галбрини интересовало чужое желание. Он напрягся в ожидании ответа.

Мальчики медленно переглянулись, потом уставились на Габриеля широко раскрытыми от волнения глазами и робко кивнули:

— Да, хотим.

— Вы правы, я действительно ваш отец!

— Мы знали, что это ты. Мы знали это с самого начала. Правда, Нико? — От восторга Сэм даже запрыгал.

— Да. Мы всегда это знали, — серьезно согласился Нико. Он подошел ближе к Габриелю и обнял его за шею.

Так вот почему Карло назначил его их опекуном! — Габриель опустился на колени и прижал к себе детей — своих сыновей! — стараясь сдержать слезы. Неудивительно, что с самого первого дня он так легко нашел с ними общий язык. Вот почему он так быстро стал их различать, вот почему ему сразу захотелось защищать и оберегать их!

Это-то и пытался сказать ему перед смертью Карло. Однако уязвленная гордость сделала Габриеля глухим. Он отказывался признать очевидное. Каким мудрым и добрым человеком был его двоюродный брат! Опасаясь, что Габриель откажется, если узнает правду, он сыграл на его привязанности к семье Галбрини.