Элис Детли - Оазис радости

– Как это никогда? – не поверил Генри.

– Не отмечали мой день рождения, да и все! Ты считаешь, это ужасно?

– Почему ужасно? Просто необычно... Скажи, это в традициях твоей семьи?

– Нет. Но давай оставим эту тему! Тебе будет неинтересно.

– Откуда тебе знать, что мне интересно, а что нет? И вообще, не затыкай мне рот – мы не на работе!

– Во-первых, на работе мы ни о чем подобном не говорим, а во-вторых, ты меня с кем-то путаешь. Это я насчет затыкания рта.

– Не увиливай! Отвечай, почему тебе не устраивали праздников?

– Господи, какой ты настырный!

– С тобой иначе нельзя. Ну и что там с твоим детством?

– Жаль все-таки, что мы не на работе. Знаешь, почему у меня нет высшего образования?

– Пока не знаю, но, если скажешь, буду знать.

– Потому что моя мама рано овдовела, осталась с двумя детьми и всю жизнь работала не покладая рук, чтобы прокормить нас с сестрой. Мы экономили на всем, и мама всегда была усталая, так что о днях рождения не могло быть и речи. Правда, иногда она пекла бисквитный торт, мы его украшали свечками и пировали втроем. – Шейла помолчала. – В последний раз мы праздновали, когда Стефани исполнилось десять лет – столько же, сколько сегодня Одри.

– А что было потом?

Шейла пристально взглянула на него и тихо спросила:

– Хочешь услышать историю моего детства до конца?

– Хотелось бы...

– Только избавь меня от проявления сочувствия. Договорились?

Он кивнул.

– А потом мама заболела. Тяжелая болезнь приковала ее к постели. Она умерла в прошлом году.

– А ты за ней ухаживала... – произнес Генри вполголоса.

– Ухаживала и зарабатывала деньги нелегким трудом.

– Понятно... Это многое объясняет.

Шейла машинально поправила заколки в волосах и, глядя ему прямо в глаза, спросила:

– Что именно?

– Твою сердечность, зрелость... основательность и домовитость. – Он улыбнулся. – Так не пойти ли нам в гостиную и не выпить ли чего-нибудь?

Она улыбнулась.

– Хорошая мысль!

Окна гостиной выходили в сад. Шейла окинула комнату внимательным взглядом и пришла к выводу, что у Маргарет хороший вкус. Выдержанная в золотисто-оливковых тонах просторная комната располагала к отдыху и покою. Уже хозяйничали ранние сумерки. В широкое окно заглядывали благоухающие чайные розы и оранжевый апельсин заходящего солнца. На сервировочном столике, прямо перед окном, стояли бутылки с шампанским. Одна из них мерзла в ведерке со льдом.

Шейла опустилась в кресло.

– Я, как примерный бойскаут, всегда готов! – сказал Генри, откупоривая бутылку.

Он налил шампанское в бокалы на высокой тонкой ножке. Один протянул Шейле.

– Счастья, здоровья, успехов и всего самого хорошего твоей Одри! – пожелала она и отпила из своего бокала ровно половину.

– А я желаю того же самого тебе! – откликнулся Генри.

Шейла сделала протестующий жест.

– При чем здесь я? – Она отпила глоток, чтобы проглотить комок, подступивший к горлу.

– Да, Шейла! Я тебе желаю счастья. Пусть его будет много!

– Знаешь, я об этом часто думаю и пришла к выводу, что в моих воспоминаниях счастье скукожилось, будто дешевая ткань после стирки, зато несчастья помню все до одного.

Генри подошел к приоткрытой двери. Распахнул ее.

– Может, пойдем в беседку?

– Мне нравится здесь. Такие чудные розы! Кто занимается садом, ты или Маргарет?

– У моей жены ярко выраженная антипатия к земле и насекомым.

– А у тебя?

– Я люблю возиться со всякими цветами-саженцами, люблю наблюдать, как они укореняются и растут. Однако держу садовника, потому что свободное время предпочитаю отдавать дочери.

– Ты хороший отец! – выпалила Шейла и осеклась: черт, еще подумает, будто я намекаю на отсутствие Маргарет! – А кого мы ждем?

– Ты имеешь в виду подружек Одри?

– Нет, взрослых.

– Только хозяйку дома. Не исключено, что в последний момент ей придет в голову прихватить с собой кого-нибудь. В этом смысле она непредсказуема. – Он невесело усмехнулся.

– А дедушки и бабушки?

– Мои родители уже умерли, а предки Маргарет давным-давно в разводе. С отцом она не видится, а мать живет в Новой Зеландии.

– А крестные?

Генри покачал головой.

– Дело в том, что мы так и не окрестили Одри. Маргарет в любой религии отвергает ритуал. – Он отпил из бокала. – Ты, конечно, не одобряешь.

– Мое мнение не стоит принимать в расчет. – Шейла приподняла свой бокал. – Благодарю за оказанную мне честь: ведь я единственная взрослая, получившая приглашение.

Генри подлил шампанского ей и себе.

– А ты не допускаешь, что я специально заманил тебя сюда под благовидным предлогом?

– С какой целью? – небрежно осведомилась Шейла, хотя сердце ее заколотилось как бешеное, а в голову нагрянули мысли одна безрассуднее другой.

– Знаешь ли... – начал было Генри, но она со смехом оборвала его:

– Знаю, знаю! Я понадобилась, чтобы собрать остатки спагетти и пиццы с пола.

– Шейла, я убежден, ты не сегодня-завтра затмишь меня в рекламном бизнесе.

– Вряд ли... – Она стала серьезной. – Ну и зачем я тебе понадобилась?

– Решил, что вдвоем мы сообразим, чем занять юных леди после застолья.

– Между прочим, в этом плане они нам дадут сто очков вперед. Современные девочки не умеют скучать.

– Ну, ты прямо бакалавр педагогических наук! Скажи, а нет ли у тебя собственных детей, о которых никому ничего неизвестно? – пошутил Генри.

Однако Шейла шутку не оценила, поскольку ответила совершенно серьезно:

– Детей у меня нет, но я воспитывала сестру и кое-что в этом деле смыслю.

– Но теперь, когда Стефани выросла, тебе стало не о ком заботиться.

– И что? Для чего ты это сказал?

– Как для Чего? Всю жизнь о ней заботилась, а сейчас...

– А сейчас у меня и потребности такой нет! – оборвала его Шейла.

– Не придумывай! Тебе непременно надо кого-либо опекать – такова уж твоя натура.

– Уж не тебя ли? – поддела Шейла.

Генри собрался было развить свою мысль, но в это время хлопнула парадная дверь, а затем раздались голоса и приглушенный смех.

– Это, наверное, моя жена! – произнес он отрывисто.

И в ту же секунду в гостиную вошла Маргарет в сопровождении четырех вычурно одетых мужчин и до такой степени одинаковых, будто в игре «найди отличие».

Шейла окинула их быстрым взглядом. Хозяйка дома привела с собой Эрвина Нейла и всю его банду, решила она.

Высокая и стройная Маргарет, обладавшая каким-то внутренним запалом, от которого обмирают юноши-подростки, грациозно склонилась над сидящим в кресле мужем и чмокнула его в макушку.

– Привет, милый! А это кто? – Она прищурилась. – А-а-а... это ты, Шейла! Наш незаменимый помощник... Рада тебя видеть.

– Я тоже, – улыбнулась Шейла.

Маргарет ответила улыбкой, и Шейла подумала, что именно такие улыбки называют ослепительными.