Джейн Арбор - Цветок пустыни

– Меня хотят послать в Англию, в глазную клинику в Мурфилдсе, – сообщил он Лиз. – Однако я сказал, что готов поехать в Париж, в Берлин – в любое другое место, какое только угодно будет предложить. Но только не в Англию.

– Но почему, Крис? Там же самая лучшая клиника!

Но тот упрямо стоял на своем:

– Есть другие клиники, есть другие окулисты. Нет, подчеркиваю: нет. Я не намерен возвращаться в Англию, да еще в таком состоянии. И даже если случится так, что я здесь буду больше не нужен, все равно я и тогда не намерен поселиться в Англии.

– Крис, но ведь это твоя родная страна! – Сказав это, Лиз поколебалась и добавила: – Почему ты так говоришь, ты что – боишься возвращаться?

– Ничего я не боюсь!

– Но разве это не равносильно боязни, что такие связи могут возникнуть?

– Нет, не смогут. И в первую очередь именно ты должна знать почему. Лиз, – он протянул к ней руку, и Лиз быстро взяла ее в свою, – было бы несправедливо с моей стороны спрашивать тебя сейчас, изменилось ли что-либо в отношениях между мной и тобой. Но если бы изменилось, ты бы сказала мне об этом, верно?

– Ты же знаешь, что сказала бы!

– Ты не могла бы повторить эту фразу не в сослагательном наклонении. Так, чтобы это прозвучало «скажу»? Да нет, все в порядке – Крис сам ответил на свой вопрос. – Я знаю, насколько это любезно с твоей стороны – так ухаживать за мной. Особенно, – тут он улыбнулся, но, не согретая теплом его глаз, эта улыбка получилась горькой, – когда я даже и слышать не хочу о том, чтобы пойти тебе навстречу и согласиться поехать в Англию. Но я не поеду – это решено.

И ни один из них не знал, что не пройдет и двадцати четырех часов, как сама же Лиз и принесет ему известие, которое не оставит камня на камне от этого его решения.

Обязанности Лиз как медицинской сестры включали в себя также доставку разобранной почты по отделениям больницы, и у них с Крисом была договоренность, что она будет оставлять у себя все направленные в его адрес письма, а потом, после дежурства, приходить и читать их ему. Как правило, корреспонденция Криса была местной, ему писали друзья с участка нефтедобычи или кто-нибудь из Тасгалы; однако письмо, полученное этим утром, было отправлено из Англии и переслано в больницу Управлением нефтяной компании «Пан-Сахара» в Тасгале.

Сегодня среди ее почты было только одно письмо – то, что предназначалось Крису, и, прежде чем сунуть его в карман передника, Лиз с любопытством оглядела конверт. До сих пор корреспонденция, получаемая Крисом из Англии, ограничивалась весточками от деда, однако адрес на этом письме был написан другим почерком. Почтовая марка была тоже другой. И хотя, конечно, в Англии у Криса могло быть много корреспондентов, Лиз сочла странным, что это письмо было послано не на адрес Криса на участке нефтедобычи и не на адрес больницы. Его отправил кто-то, кто не знал, где оно найдет получателя, кто-то, кто вынужден был надеяться на то, что оно будет переслано адресату…

Подумав об этом, Лиз не произнесла, а скорее выдохнула одно-единственное слово: «Дженни!» – и снова посмотрела на конверт. Что тогда говорил Крис, рассказывая про то, как Дженни оставила его более двух лет назад? «…Я твердил себе: если я ей небезразличен, она найдет способ написать мне… Ей должно быть известно, что она может связаться со мной через нефтяную компанию «Пан-Сахара».

– Нынешним утром только одно письмо, Крис, – сказала Лиз, глядя, как его пальцы вскрывают конверт и разворачивают листки письма, прежде чем передать их назад, чтобы Лиз прочла ему то, что там написано. Крис сморщил нос в насмешливой гримасе.

– Только одно? – протянул он. – Моя популярность падает в глазах общественного мнения. Но хотя бы скажи, от кого оно?

– Крис, оно пришло из Англии. Это письмо от Дженни.

Даже несмотря на загар, было видно, как он побледнел.

– Дженни? Не может быть! Дай мне его…

Но что Крис мог сделать с этим письмом, кроме как шелестеть его страницами, страдая от собственного бессилия?

– Откуда ты знаешь, что это от Дженни? Что, оно подписано именно так? Или же там стоит подпись «Дженни Эдрайен»?

– Просто «Дженни».

– Как же оно пришло сюда? Как оно нашло меня?

– Я думаю, что через местное отделение нефтяной компании «Пан-Сахара».

– Значит, она-таки воспользовалась этим способом связи. – Крис произнес это с горечью. – Ну хорошо, Лиз. Как я полагаю, в знак благодарности за то, что это всего лишь письмо, а не тисненное серебром приглашение на ее свадьбу, мне следует кланяться, пока не расшибу себе лоб!

– С твоего позволения, мне бы не хотелось читать его, Крис. Пусть кто-нибудь еще…

– Ерунда. Я предпочел бы услышать его содержание от тебя, чем от кого-либо еще. Разумеется, если ты не имеешь ничего против. А ты и не должна иметь что-либо против, Лиз. Ну разве это не смешно – Дженни вновь появляется на сцене, и именно сейчас!

Думал ли Крис о том бедственном положении, в котором он оказался, или о том, что прошло слишком много времени для того, чтобы Дженни значила для него хоть что-нибудь? Лиз пробежала глазами по листкам письма – вычеркнутые слова, выразительные тире и все остальное.

– Это… это очень личное письмо о любви, – сказала она, – ты по-прежнему хочешь, чтобы я прочитала его тебе?

– Кто-то же должен его прочесть, я полагаю?.. Что? Письмо о чем? Откуда ты знаешь?

– Боже мой, Крис, я просмотрела его по диагонали. Это такое письмо, какое, я думаю, написала бы я сама человеку, которого давно и долго люблю.

– Когда ты говоришь, что любишь, то, как я всегда считал и считаю, это значит надолго, можно сказать, навсегда. Этот твой роман с Робином, он ничего не значит. Он унизил тебя. Но ведь у меня с Дженни все было совсем не так, верно?

– Я думаю, что да. Но, Крис, в любом случае воздержись от окончательных суждений. Слушай, что здесь написано.

Спустя пять минут или чуть больше в палате наступила тишина. Потом Крис сказал с удивлением:

– Они убедили ее, что я согласился, что до тех пор, пока она не достигнет совершеннолетия, мы не должны ни встречаться, ни переписываться! Это, конечно, ее мамаша. Отец у нее – хороший парень. Вернее сказать, был. Когда, по ее словам, он умер?

– В прошлом году.

Крис согласно кивнул:

– А после этого ее мамаша устроила эту инсценировку на тему: «Возможно, теперь ты и сама не захочешь покинуть меня!» Лиз, ну почему родители хотят, чтобы дети навеки оставались с ними?

– Отнюдь не все. Мне думается, лучшие из них просто хотят держать нас в узде, а мы обижаемся даже на это. Я знаю, что отец…

Но Крис не слушал ее.

– Но как, как она могла вообразить, что я уйду вот так, не сказав ни единого слова? Ведь я же надеялся услышать что-нибудь от нее. А в это время ее родители добились, чтобы она дала такое же обещание, какое, по их словам, дал я – то есть не поддерживать никаких контактов до тех пор, пока ей не исполнится двадцать один год. Лиз, но ведь мне не оставили даже такого выбора! Мне просто сказали, чтобы я не лез, куда не просят. А с тех пор, как она стала совершеннолетней, должно быть, это случилось один или два месяца назад, как мне теперь кажется, просто ждала, пока…