Кетлин О'Брайен - Запретная страсть

– Го-о-ол! – завопила она, без особой грациозности поднимаясь на колени и победоносно размахивая высоко поднятым мячом.

Джинни подхватила триумфальный клич:

– Двадцать один – ноль! Слабаки!

– У меня такое ощущение, что у вас неравные силы, – бесстрастным тоном заметил Брэндон, стоя на боковой линии, отмеченной коричневатыми веточками кипариса и камешками. – Наверное, Мерси и Тому тоже нужен взрослый человек в команде.

До этого никто не замечал, что Брэндон наблюдает за игрой, и четыре пары глаз удивленно воззрились на него. А он невозмутимо-насмешливо улыбался той своей широкой улыбкой, от которой у Келси таяло сердце, и на нем была футболка золотисто-желтого цвета, как его волосы. Даже двенадцатилетняя Мерси Этвуд смотрела на него с неприкрытым восхищением. Старший брат Мерси, Том, очень обрадовался, что у них стало на одного мужчину больше.

Джинни взвизгнула от радости, забыв про самоуверенный вид, который она до этого на себя напускала, и запрыгала вокруг брата.

– Вот это да! – закричала она. – Ты и вправду станешь с нами играть, Брэндон?

– Мне кажется, что в интересах справедливости я не могу этого не сделать, – с притворно-серьезным видом изрек Брэндон и дернул сестру за косичку. У Келси потеплело на душе. До чего же чудесный складывается день! А сколько еще впереди таких счастливых часов! Дуглас приедет только завтра в середине дня.

Хохоча и перешептываясь, они разбились на команды, и в течение следующих двадцати минут, пока солнце медленно опускалось в залив, а на горизонте собирались тучи, разрыв в счете сократился.

Глянув на сгущавшиеся тучи, Келси предупредила ребят, что они успеют сыграть только еще один тайм. Джинни послала ей длинную передачу, и, ведя мяч, Келси чувствовала, что Брэндон ее настигает. Тогда она сделала последний рывок на край площадки, где трава уступала место клумбе с высоким львиным зевом.

Брэндон был так близко, что она слышала его дыхание. Воздух тяжело вырывался из его легких, когда он попытался отобрать у нее мяч. Но она не отдавала. Ноги их сплелись, и оба грохнулись на клумбу.

Под их тяжестью затрещали толстые стебли, желторотые цветы попадали на землю, но Келси не видела учиненного ими разгрома. Она забыла даже про бесценный мяч, спокойно укатившийся в сторону.

Все это больше не имело значения. Келси знала только одно – Брэндон лежит на ней, зарывшись лицом в подушку цветов, и тяжело дышит ей в шею, а она ощущает тепло его дыхания. Сколько же они так пролежали, скрытые от всех высокими стеблями львиного зева? Это могла быть секунда, могла быть и целая вечность. С каждым вдохом-выдохом могучая грудь Брэндона поднималась и опускалась, прижимаясь к мягкому, податливому телу Келси, и ей, загипнотизированной этим движением, казалось, что время замедлило свой бег. Она отмечала малейшее шевеление его тела, и, хотя ей не хватало воздуха, никогда еще она не испытывала такой полноты чувств.

Обостренно воспринимая и ощущая каждый дюйм его тела, Келси уловила тот момент, когда он вдруг открыл ее для себя. Сначала совсем близко, где-то под самой кожей, пробежала легкая дрожь. Потом он приподнялся на локтях, перенеся тяжесть тела на бедра, и посмотрел ей в лицо. Как хорошо, что именно там, в уединенном мирке благоуханных цветов и остановившегося времени, забывшись на мгновение, они впервые встретились глазами.

Ах, эти его глаза! Они всегда казались Келси лесными, иногда прохладными, как чаща, иногда сверкающими солнечным светом, как полянка, но всегда полными удивительной чувственности. А в тот момент красавец лес вдруг полыхнул огнем, и все поглотило испепеляющее пламя.

Он чуть слышно застонал, словно это пламя опалило и его, и переменил позу, встав на колени справа и слева от ее бедер. Там, где его ноги соединялись с телом, разгорался еще один пожар, и она догадывалась, что страсть его вышла из повиновения.

Брэндон не отстранился, не пытался скрыть того, что чувствует, а когда с ее полураскрытых губ сорвался легкий вздох, он снова простонал и смущенно откинул голову назад.

– Прости, Келси…

Но огонь уже бушевал вовсю, и не было сил остановить его. Брэндон опустил голову и вопрошающе посмотрел ей в глаза.

Жаркая струя хлынула в кровь – ее тело первобытно и недвусмысленно отвечало на вопрос. Дрожащими пальцами она дотронулась до его лица.

– Ничего, – прошептала она. – Все хорошо.

– Нет!

Почувствовав на лице ее пальцы, он закрыл глаза. А затем медленно, будто высвобождаясь из зыбучего песка, отстранился, перекатившись на землю рядом с ней.

Время вдруг пошло своим ходом, и она услышала смеющиеся голоса бегущих к ним ребят. Все случившееся заняло каких-то несколько секунд.

– Нет, – повторил он очень серьезно. Встав, протянул ей руку и помог подняться. – Ничего хорошего. Все это плохо.

Возразить не было времени, да и разве смогла бы она сказать, что почувствовала такое же безудержное желание? К ним уже подбежали дети, смеющиеся и одновременно перепуганные оттого, что драгоценные цветы – подумать только! – помяты взрослыми.

– Ой, Брэндон, – раздался подтрунивающий голосок Джинни, которая стояла на краю клумбы и задорно потрясала жалкими плетями львиного зева. – Посмотри-ка, что ты наделал! Дуглас ведь убьет тебя!

Келси инстинктивно глянула на Брэндона. Уловил ли он, какой мрачный смысл прозвучал в невинной угрозе Джинни? Уловил. Он так стиснул зубы, что скулы стали квадратными и на них заходили желваки.

Не глядя в ее сторону, Брэндон стряхнул с рукавов травинки и что-то бросил через плечо своей бойкой сестрице. Келси стояла позади всех, чувствуя, как кружится голова. Нужно было срочно привести в порядок мечущиеся мысли.

Она не могла сказать, что с ними произошло, но одно теперь знала точно: никогда, никогда она не выйдет за Дугласа Траерна.

Кое-как добравшись до своей комнаты и сдерживая желание броситься на кровать, чтобы выплакаться в подушку, Келси села в кресло и, впившись руками в подлокотники, заставила себя собраться с мыслями.

Последний месяц прошел у нее в борьбе с растущей любовью к Брэндону. Она не переставая притворялась, будто это немыслимая вещь, этого просто нет. Она не может влюбиться, и все тут.

Но влюбилась. Любовь… Неразумная, непредвиденная, с надрывом. Где-то в глубине души она это осознала уже давно. Когда он передавал ей стакан, у нее дрожали пальцы. Когда она случайно задевала его, проходя по коридору, то вздрагивала всем телом. Когда он смеялся, у нее пело сердце. Но если его не было рядом, в душе становилось пусто. А засыпая, она видела во сне только его одного.

К горлу подкатили слезы, и она схватила подушку, прижала к груди. Он брат моего жениха! Что такое со мной, ради всего святого?!