Джейн Харри - Никому не уступлю

– А теперь, маркиз, – с деланной непринужденностью сказала она, – с вашего позволения, я все-таки пойду.

– Ступайте с Богом, мадемуазель, – в тон ей отозвался Леон, и она ощутила в его голосе насмешливую нотку, точно он передразнивал избранный ею формально-деловой стиль. Когда она повернулась, вслед ей донеслось негромкое, едва разборчивое замечание. – Но за платье я не извиняюсь, Жанет. Не могу. Ведь вы в нем так красивы. Воплощенный соблазн, мечта любого мужчины.

Стрела попала в цель. Этот человек умел пробивать любые заслоны, выставленные против него Дженет. Сердце ее разрывалось на части, буря чувств грозила удушить ее, свет в глазах померк. Бедняжка отчаянно боролась со слезами. А еще – с безумным желанием вернуться к нему.

– Вы нечестно играете, месье, – срывающимся голосом бросила она, не оборачиваясь. – Вам еще никто этого не говорил?

– Очень многие. – В тоне его сквозило довольство собой. – А еще говорили, что я всегда играю до победного конца.

В Дженет вскипела ярость.

– Тогда вам очень повезло, что ваш приз – Флора, а не я, – холодно отчеканила она. – Потому что иначе вы проиграли бы. Всего хорошего, месье. – И на подгибающихся ногах направилась к дому – в ненадежное убежище своей комнаты.

Она честно пыталась отдохнуть. Легла на мягкую постель, закрыла глаза и внушала себе, что ей хорошо и спокойно. Однако это не помогло. И ум, и тело пребывали в слишком сильном напряжении. Образ Леона неотступно преследовал ее, не давая расслабиться.

Да и сама эта комната была не слишком подходящим местом для того, чтобы унять любовную лихорадку. В ушах у бедняжки звучал голос Леона, рассказывающий про его родителей и их тайные свидания.

Новое платье молодая женщина забросила в дальний угол гардероба. Нет, она его больше ни за что не наденет – но и выкинуть не могла. Во всяком случае, пока. Когда-нибудь придет день, и это лето вспомнится ей без горечи, лишь с легкой печалью. Вот тогда и настанет время избавиться от этого непрошеного подарка. Дженет от души уповала, что такой день придет.

Но то – дело будущего. Сейчас же приходилось решать, чем заняться в эти жаркие послеполуденные часы, тихий покой которых, наполненный ароматом цветов, объял весь замок.

Атмосфера – не для одиночества, угрюмо подумала Дженет. Зато подходит она для быстрого шепота, приглушенного смеха и медленных, завораживающих движений тел, что стремятся сойтись в знакомой и чудесной близости. Время, когда любовь вступает в свои права и зачинаются дети…

Дженет со сдавленным стоном вскочила с кровати и устремилась в ванную комнату, на ходу срывая с себя белье. Ледяной душ – вот что ей сейчас требуется. Включив холодную воду на всю мощь, она стояла под разящими струями, пока чуть не оглохла и не ослепла, а потом вытиралась так яростно, точно хотела содрать с себя кожу.

Обмотавшись простыней на манер саронга, страдалица подошла к окну и задумчиво поглядела на склоны холма. Вот где, наверное, хорошо. Деревья, тень, прохлада. Возможность побыть в одиночестве на свободе, а не в четырех стенах, где все напоминает о том, чего она лишилась, даже не изведав. Кроме того, хорошая прогулка поможет ей привести мысли в порядок перед встречей с Флорой.

Дженет поспешно натянула сиреневые хлопчатобумажные шорты и свободную блузу, на голову водрузила широкополую соломенную шляпу и тихонько выскользнула из комнаты.

Еще с утра, у часовни, она приметила боковые ворота в стене, выводившие, по всей видимости, прямо на верхний склон. Туда-то она сейчас и направилась. Скрип несмазанных петель разрезал сонную тишину так, что мог бы разбудить и мертвого. Вздрогнув, молодая женщина поспешно юркнула в ворота и прикрыла их за собой.

Отсюда расходилось несколько троп, одна, самая широкая, огибала холм. Однако выбор Дженет пал на другую – нахоженную, но узкую и довольно-таки крутую тропку, уводившую прямо вверх, к деревьям.

Скоро она была уже в их тени и очень этому радовалась, поскольку солнце припекало нещадно, а склон становился все отвеснее. Однако через несколько минут ходьбы деревья поредели и молодая женщина поняла, что оказалась у подножия черного утеса, который венчал холм.

Замок Элеоноры с этого места был виден как на ладони. У Дженет захватило дыхание: какой же красивый! И каким до боли привычным и родным стал он ей за столь краткий срок. Невероятно!

Она думала, здесь тропка и кончится, но нет – неожиданно взору ее открылась расселина в скале, со стороны неприметная. Тропинка уводила именно туда, и заинтригованная Дженет решила посмотреть, что же там такого интересного.

Хотя снаружи сияло солнце, меж каменных стен царил сумрак, а пробивающаяся сверху полоска света терялась, не достигая дна расселины. Тропинка же начала подниматься еще круче, петляя и извиваясь в соответствии с причудливыми очертаниями разлома в скале.

Дженет заметила, что для удобства идущего в ней были вырублены грубые ступени, а вдоль стены тянулось что-то вроде каната, за который можно было хвататься. Заметно было, что здесь довольно часто ходят, а значит, обитатели замка были крепкими орешками. В Дженет еще сильнее взыграло любопытство. Куда же ведет сей тайный ход?

Однако через некоторое время любопытство ее заметно увяло. Подъем казался поистине бесконечным. А может, это такой местный спорт – лезешь в гору, пока сил хватит, а потом, гордясь собственным героизмом, плетешься обратно?

Только упрямство не дало молодой женщине повернуть вспять. И через еще несколько минут оно было по заслугам вознаграждено: скалы расступились, впереди блеснул солнечный свет и послышалось журчание воды.

Дженет поспешила туда – и в первое мгновение едва не ослепла, шагнув из полумрака в море ослепительного света. Не веря глазам, она огляделась по сторонам. Оказывается, утес над замком отнюдь не заканчивался такими острыми скалами, как казалось снизу. За ними, надежно скрытая от посторонних глаз, притаилась укромная впадина – точно чаша на ладони старого великана. Образовавшийся на ней тонкий слой почвы давал жизнь не только траве, но и нескольким сосенкам, а из трещины в одной из скал сочилась тоненькая струйка воды: похоже, там подходила к поверхности водоносная жила. Серебристая ленточка ручейка бежала вниз и впадала в крохотное озерцо на самом дне ложбинки. Оттуда вода, наверное, просачивалась через какую-то расщелину в глубь утеса.

Однако молодая женщина ошибалась, думая, будто в этом потаенном уголке нет ни души. В нише над родником застыла в терпеливом ожидании, как ждала, верно, уже много веков, какая-то фигура. Старинная бронзовая статуя. Дама – высокая, статная, в длинном ниспадающем платье. Величавая, царственная, но в то же время на диво живая и какая-то трепетная. Особенно поражало лицо. Неизвестному скульптору удалось придать тонким благородным чертам небывало возвышенное и одухотворенное выражение, однако не экстатически-религиозное, как у святых, а, скорее, поэтическое, не лишенное проблеска затаенной улыбки.