Линдсей Армстронг - Понять друг друга

– Бабушка Лидком когда-то держала крупный рогатый скот. Думаю, она выслушала бы ваши планы с восторгом. Значит, в душе вы все-таки немножко фермер?

– Очевидно, – пробормотал Энгус. – Мне в юности хорошо удавались две вещи – перегонять стадо верхом и разбирать и собирать автомобильные моторы.

– Кто бы мог подумать… – Доминика вдруг замолчала и нахмурилась. – Но три недели назад вы не смогли починить мой мотор.

– Видите ли… – Энгус неторопливо доел цыпленка и аккуратно положил на тарелку нож и вилку. – На самом деле я мог бы его наладить – на какое-то время.

– Так почему же вы этого не сделали? – возмутилась Доминика.

– Виноват, мэм…

– Только не начинайте снова! – предостерегла она.

– Мне хотелось пообедать с вами, вот, собственно, и все, – сказал он просто.

– На войне и в любви все средства хороши, так, что ли? Поэтому у вас сейчас такой самодовольный вид, Энгус Кейр?

– Ну что же, можно и так сформулировать. Он оглядел ее с головы до ног. – Между прочим, сейчас вы похожи на очаровательную, хотя и довольно суровую русалку, способную довести человека до погибели.

Почему-то от этих слов Доминика невольно расслабилась.

– Вы не откажетесь провести со мной выходные в «Лидком-Плейс», Доминика? – (Она замерла, на миг даже перестала дышать.) – Неужели вам неинтересно увидеть поместье таким, каким мечтала его видеть ваша бабушка?

– Это единственная причина, по которой вы меня приглашаете? – выговорила наконец Доминика.

– Нет. Я собираюсь угостить вас ужином, устроить танцы и прогулку по побережью… – Он обвел взглядом пляж. – Мы можем покататься верхом. Все это поможет нам получше узнать друг друга.

Наступил час отлива. Несколько нетерпеливых чаек дожидались неподалеку, чтобы поживиться остатками их трапезы, и громко спорили между собой из-за будущей добычи. Доминика смотрела па их красные лапки и блестящие бусинки глаз и чувствовала, как ее словно плащом обволакивает влажное тепло. Берег опустел, последний замешкавшийся рыбак поспешно собирал свои вещи.

– Вы приглашаете меня не для того, чтобы почувствовать себя полновластным хозяином владений и совратить меня в моем старом доме? – спросила Доминика и сама не узнала свой голос.

– Совратить вас? – Он скептически пожал плечами. – Как? Силой?

– Откуда мне знать, каким способом вы привыкли получать удовольствие? – бросила она дерзко. – Но…

– Я сам вам скажу, – перебил он, обжигая ее уничтожающим взглядом. – Я привык в первую очередь доставлять удовольствие даме.

Она с досадой пожала плечами, не в силах скрыть смущение.

– Пусть так. Но зачем мужчине и женщине проводить выходные вместе, если не для секса? И вы не подумали, что возвращение в поместье воскресит во мне печальные воспоминания?

– Этого не случится, если вы действительно такая реалистка, какой хотите казаться, Доминика. Вам до сих пор удавалось то, чего так откровенно жаждет ваше тело.

Доминика привстала на колени и уперла кулаки в бедра.

– Знаете, почему я поехала сегодня с вами?

– Догадываюсь, – процедил он, вытягивая ноги и небрежно подпирая голову рукой. – Хотели пожалеть обездоленного мальчика, заплакавшего при виде моря. Но на самом деле – чтобы доказать, насколько вы неуязвимы для влечения, которое мы испытываем друг к другу.

Доминика втянула в себя воздух.

– И еще… – Он сел, не отрываясь глядя в ее негодующие голубые глаза. – Думаю, мне доставит удовольствие ощутить себя владельцем «Лидком-Плейс», особенно если эта поездка положит конец покровительственному поведению, которое вы так умело демонстрируете, Доминика Харрис.

Доминика вскочила на ноги. В следующую секунду Энгус вынырнул из-под зонта и привлек ее к себе.

– Только не говорите, – произнес он еле слышно, сжимая в объятиях оцепеневшую Доминику, что мы, после того как сняли одежду, не думаем непрерывно об одном и том же.

Яркий румянец, заливший ей щеки, был красноречивее всяких слов. Кейр улыбнулся. Благоразумие и моральные принципы, привитые с детства, требовали от Доминики опровергнуть эти домыслы. Она собиралась заявить, что они вовсе не обнимают друг друга, это он обнимает ее, и без ее согласия. Но то самое чувство, которое искрой вспыхнуло между ними два дня назад, снова воспламенило ее. Только теперь Доминику прикрывало гораздо меньше одежды. И его шорты не могли скрыть необузданное желание здорового мужчины.

Ее сердце забилось сильнее, когда его руки скользнули вверх к ее груди, прикрытой купальником. Но следующая мысль, мелькнувшая в голове, была: «Довольно!» Ни одному мужчине не позволено дотрагиваться до нее против ее воли без того, чтобы… Что?

Добиться от нее ответной реакции, пусть чисто инстинктивной, заставить ее восторженно ахнуть, потерять голову. А эти сильные, прекрасные руки оказались еще и очень мудрыми и нежными: они сумели высвободить ощущения, которые поднимались в ней волнами чистого восторга.

Энгус еще крепче прижал Доминику к себе, и она услышала, как он прошептал ее имя. В следующую секунду его губы отыскали ее губы, и она отдалась поцелую с неожиданной для самой себя страстью.

Остановил их удар грома. Сверху закапали первые редкие капли дождя. Какое-то время они с недоумением смотрели вверх на черную грозовую тучу, набегавшую с моря.

Энгус отстранился от нее и пробормотал со сдержанной иронией:

– Какие еще вам нужны доказательства?

Но не успел ни один из них сказать еще хотя бы слово, как дождь хлынул в полную силу, а тучу алмазным зигзагом перечеркнула молния. Доминик и Энгус, не сговариваясь, схватили в охапку вещи и бросились к дорожке, ведущей на автостоянку. И когда они шлепнулись на мягкие передние сиденья «рейнджровера», гроза уже бушевала вовсю.

– Ой, с меня вода бежит ручьями прямо на сиденье, – простонала Доминика, дрожа, и смахнула со лба мокрые волосы.

– Возьмите вот это… – Он потянулся назад и достал легкий жакет с подкладкой из клетчатой фланели. – И полотенце, и плед – все промокло насквозь.

– Спасибо, но как же вы?

– Я быстро согреюсь. Вы, кажется, говорили, что захватили с собой кофе? Это единственное, о чем не подумала миссис Браун.

– Да! И еще морковный пирог. – Доминика торопливо закуталась в жакет и открыла свою корзинку.

Через пять минут она протянула ему чашку дымящегося кофе и кусок морковного пирога на бумажной тарелочке. Налив кофе себе и отрезав второй кусок, она откинулась на сиденье.

Он поставил чашку на приборный щиток, попробовал пирог и сказал:

– Послушайте, Доминика, я не хочу, чтобы между нами оставались недомолвки.

– Я… – неуверенно пробормотала она.

– Я хочу сказать, что вы виноваты в этом не больше моего. Потому что никто из нас не смог устоять. Если вы не желаете признаваться ни в чем остальном даже самой себе, признайтесь хотя бы в том, что поцелуй был потрясающий!