Энн Мэтер - Вересковая пустошь

Домине откинулась на спинку сиденья, чувствуя, как теперь, когда все родное и знакомое осталось позади, ее охватывает дрожь. Несколько минут она невидящими глазами смотрела на ливень за стеклом и думала, что каждая гроза будет напоминать ей об этом дне. Мэннеринг не сразу заговорил, давая ей время прийти в себя и ловко направляя машину по залитым дождем проселкам. Монастырь Святых Сестер находился приблизительно в пяти милях от Гилдфорда, и только когда они выехали на главную дорогу в Лондон, спутник Домине посмотрел на нее.

— Ну? — сдержанно произнес он. — Ты будешь плакать? Или подождешь до вечера, пока не окажешься в постели?

Домине с недоумением уставилась на него. Ей непривычна была его манера говорить без обиняков, и, сдерживая раздражение, она ответила:

— Нет, сейчас я плакать не буду, мистер Мэннеринг. Что же касается вечера, я не знаю даже, где его проведу!

Она сжала губы, чтобы они не дрожали. Мэннеринг лениво посмотрел на нее:

— Разве? Неужели адвокат не объяснил тебе ситуацию?

— Я не встречалась с адвокатом, — коротко ответила она.

Мэннеринг нахмурился:

— Это действительно так? Ты хочешь сказать, что все обсуждалось по почте?

— Конечно. Кроме того, что мог сказать мне адвокат? Судя по тону его письма, он был удивлен не меньше меня!

Брови Мэннеринга почти сошлись на переносице.

— И почему же ты была удивлена, Домине? Ты думала, что сама станешь наследницей Генри?

Домине сжала кулаки.

— Вы просто невыносимы, мистер Мэннеринг! — воскликнула она. — Я ничего не думала. Дедушка Генри был не стар, — во всяком случае, не очень стар. Я ожидала, что в восемнадцать поступлю в колледж, а потом рассчитывала найти работу и жилье.

Мэннеринг искоса взглянул на нее.

— Хорошо, принимается, — кивнул он. — Извини, если я извожу тебя, малышка. Наверное, я настолько привык жить в мире хищников, что забыл, что вокруг иногда попадаются мышки.

Домине вспыхнула.

— Вы так и не ответили на мой вопрос. Где я буду жить?

Прежде чем ответить, Мэннеринг достал портсигар и закурил. Потом сказал:

— Сегодня вечером ты переночуешь в моей квартире в Лондоне. Завтра мы поедем в Йоркшир.

— В «Грей-Уитчиз»?! — удивленно воскликнула Домине.

— Естественно, в «Грей-Уитчиз»! — Он нахмурился. — У меня, знаешь ли, нет намерения продавать поместье. А в чем дело? Тебе эта идея не по вкусу?

Домине покачала головой, с замиранием сердца думая, станет ли «Грей-Уитчиз» ее домом. Будет просто чудесно иметь настоящий дом после стольких лет.

Мэннеринг устало пожал плечами, а потом они влились в поток машин, направлявшихся в Лондон, и его внимание переключилось на дорогу и светофоры. Домине с интересом смотрела по сторонам. Она плохо знала Лондон. Когда она была маленькой и жила с родителями в Ноттингеме, Лондон ей не нравился, позже дедушка Генри называл его «мерзким, нездоровым местом», а Домине была слишком неопытна, чтобы составить собственное мнение.

«Квартирой» Мэннеринга оказался пентхаус в шикарном доме, и, войдя в теплый лифт с кондиционером, Домине забыла про отвратительную погоду. Лифт плавно взмыл вверх и остановился на тридцатом этаже. Они ступили на покрытый ковром пол коридора, Мэннеринг пошел вперед нее, доставая ключ, и открыл дверь.

Немедленно с той стороны, где — как Домине узнала позже — находилась кухня, появился маленький вежливый человечек, и Мэннеринг, снимая пальто, представил его, назвав Грэхемом. Домине улыбнулась и поздоровалась с ним за руку, а Мэннеринг пояснил:

— Грэхем — «джентльмен джентльмена», лакей. Много лет назад его нанял лорд Бестингхот, но вот уже почти десять лет, как он работает у меня, не так ли, Грэхем? Он пытается вылепить джентльмена из такого неблагодарного материала, как я!

Он улыбнулся, и Домине удивилась перемене, произошедшей с его лицом. Она начала понимать, почему Сьюзен сочла его привлекательным. Его мужественность бросалась в глаза, а суровость и жесткость понравились бы многим женщинам, подумала она.

Грэхем взял у Домине пальто и предложил кофе, но Мэннеринг, выяснив, что обед будет готов самое большее через пятнадцать минут, отпустил его взмахом руки.

— Лучше мы выпьем чего-нибудь более аппетитного, — заметил он, и Грэхем, кивнув, ушел колдовать над едой.

Мэннеринг взглянул на Домине, в замешательстве стоявшую у двери. Собственно, она все еще не могла прийти в себя после ошеломляющего впечатления, которое произвели на нее квартира, окна с зеркальными стеклами, откуда открывалась панорама города, и мягкий ковер, в котором тонули ее ноги. Здесь были глубокие кожаные красные кресла, маленькие столики из черного дерева, на встроенных в ниши полках — книги, звуковая аппаратура и роскошный телевизор. Комнату освещали причудливые светильники в виде ветвей, невидимые батареи давали тепло и уют. Несмотря на роскошную, почти музейную обстановку, комната была местом, где можно расслабиться, не особенно заботясь об аккуратности. Вот и теперь на столике сбоку громоздились какие-то рукописи, а на низкой кушетке были в беспорядке разбросаны журналы. Комната имела обжитой вид, и Домине вдруг задумалась, бывал ли здесь когда-нибудь дедушка Генри.

— Проходи, садись, — пригласил Мэннеринг, указав на кушетку. — Разувайся и чувствуй себя как дома. Раз уж ты будешь моей подопечной ближайшие полгода, нам придется привыкать друг к другу.

Домине поколебалась, потом шагнула вперед и последовала его предложению, опустившись на мягкую кушетку.

— Так! Что ты будешь пить? — спросил он, направляясь к бару. — Портвейн, шерри, мартини? Или фруктовый сок?

Домине прикусила губу.

— Сок, пожалуйста, — произнесла она, сложив руки на коленях.

Он взглянул на нее через плечо с таким видом, словно собирался запротестовать, но потом передумал.

— Хорошо, — согласился он, налил ей апельсиновый сок и бросил в стакан несколько кубиков льда. — Держи!

Себе он плеснул щедрую порцию виски, выпил ее одним глотком, налил еще одну и сел напротив девушки на низкий стул, глядя на нее ленивым, но в то же время пристальным взглядом.

Домине пила сок маленькими глотками и нервно осматривалась, от всей души желая, чтобы он не смотрел на нее так внимательно. Она чувствовала, как краска заливает ее шею, уши, лицо, придавая им насыщенный пунцовый оттенок. Наконец ему наскучило смущать ее подобным образом, и он спросил:

— У тебя есть ко мне какие-нибудь вопросы?

Домине перевела взгляд на свой стакан.

— Куча, — чистосердечно призналась она.

— Что ж, тогда вперед, спрашивай.

С минуту Домине никак не могла подобрать слов.

— Вы… вы много пьес написали? — неуверенно произнесла она.

Мэннеринг откинулся на спинку стула.