Дарлин Гарднер - Приглашение на праздничный ужин

— Я это слышал, — признался Коул, отходя от шкафа. На секунду у Анны мелькнула безумная мысль, что он, сметая все протесты, схватит ее в свои объятия. Но Коул всего лишь положил постельное белье на край кровати. — Проблема в том, что тебе не пришло в голову спросить, что думаю по этому поводу я.

Несмотря на ужасное предчувствие, что ей не понравится его ответ, она не смогла удержаться от вопроса.

— И что же ты думаешь?

Коул снял очки и не торопясь, протер стекла краем свитера. Без очков он был еще красивее. У него были густые длинные ресницы и такие яркие синие глаза, что Анна видела этот необыкновенный цвет из другого конца комнаты. Она нетерпеливо ждала, пока он водрузит очки на переносицу.

— Я думаю, нам следует вступить в любовную связь.

Жаркая волна пронеслась по телу Анны, заставив ее закрыть глаза. Чувствуя, что ей не справиться с ней, она опустилась на край кровати.

Не сводя с нее глаз, Коул тоже сел. Смуглая кожа и темные, почти черные волосы представляли резкий контраст с розовым постельным бельем, привлекая внимание Анны к его притягательному лицу.

Он наклонился вперед, упершись локтями в колени и свесив руки.

— Судя по твоей реакции, ты обдумываешь это? — Анна резко открыла глаза.

— Нет, я не обдумываю это.

Коул поджал губы.

— Еще и пяти минут не прошло, как ты сказала, что хочешь меня.

— Я также сказала, что в этом заключается моя проблема, — вздохнув, ответила Анна. — Я признаю это. Ты заводишь меня. Но ты не просто сексуальный парень. Ты сексуальный парень, с которым я работаю. Я не могу спать с тобой.

Молчание Коула продолжалось не более секунды.

— Хорошо.

— Хорошо? — повторила она. Неужели он действительно сказал это? — Что значит «хорошо»? — она почувствовала, как на смену желанию, бушующему внутри нее, пришел гнев.

Он пожал плечами.

— Я имею в виду, что согласен.

Анна прищурилась.

— Ты слышал, что я сказала, что не могу спать с тобой?

— Ну да, — безмятежно подтвердил Коул, поднимаясь. Он взял постельное белье и направился к шкафу.

— А что же ты делаешь теперь? — удивилась Анна.

— Кладу все это на место, — объяснил Коул, заталкивая белье в шкаф.

— Но я думала, что ты будешь спать на диване, возразила она, стараясь придать голосу резкость.

Вместо этого ее слова прозвучали мягко.

— Теперь ничто не мешает нам спать в одной комнате, — заявил Коул, с удовлетворением потирая руки после возни с постельным бельем. — Ты можешь положиться на меня, Анна. Я никогда не позволю себе никаких вольностей с женщиной после того, как она сказала, что не хочет спать со мной.

У Анны отвисла челюсть. У нее вертелось на языке еще раз сказать ему, что она не будет спать с ним, а не то, что она не хочет.

— В чем дело? — спросил он. У Коула был такой невинный вид, что она приняла бы его за чистую монету, если бы не лукавая улыбка, затаившаяся в уголках его рта. — Только не говори мне, что ты не доверяешь себе, оставаясь в одной комнате со мной!

— Конечно, не доверяю! — вырвалось у нее, и он рассмеялся.

— Вот что я тебе скажу. Ты ложись на кровать, на которой сидишь, а я буду спать на другой.

Не сказав ни слова, Коул стащил с себя толстый свитер и, швырнув его на кровать, принялся расстегивать пуговицы на кремовой рубашке, которая была под свитером.

— И что же ты делаешь? — дрогнувшим голосом спросила Анна.

— Раздеваюсь, — ответил он. — Не знаю, как тебе, но мне неудобно спать в одежде.

Он продолжал расстегивать пуговицы, и она отважилась бросить на него быстрый взгляд, ожидая, что увидит голую грудь. При виде белой футболки Анна облегченно вздохнула, но у нее захватило дух, когда Коул снял рубашку.

Футболка облегала широкую грудь, подчеркивая прекрасную мускулатуру. Она знала, что он является впечатляющим образцом физического совершенства, но перед ее глазами предстал настоящий Адонис.

Анна надеялась, что Коул не заметил, как она открыла рот в благоговейном изумлении.

Он направился в ванную, держа руку на поясе утепленных джинсов.

— Надеюсь, ты не возражаешь, если мы вскоре потушим свет. Я сегодня рано встал и сейчас валюсь с ног.

— Почему же ты рано встал? — спросила она.

Он стоял к ней спиной, и по продолжительной паузе Анна поняла, что ему не хочется отвечать на этот вопрос.

— Так получилось. У меня были кое-какие дела.

Коул закрыл за собой дверь в ванную прежде, чем она успела расспросить его, хотя догадка уже созрела в ее уме.

Он работал.

Она не поручала ему никаких долгосрочных проектов, поэтому можно предположить, что Коул изобрел какой-то способ превзойти ее, возможно, у него возникли новые идеи по сбыту товаров. Вполне вероятно, что он намеревается обойти ее и выложить их непосредственно мистеру Скиллингтону.

Анна заметила, что его кожаный портфель лежит там, куда он бросил его. Можно ли ей заглянуть в него? Она его босс. Кто может поставить ей в вину, что ее интересует, над чем он работает?

Она едва сознавала, что, подчиняясь команде своего мозга, направляется к кровати. Подойдя к ней, Анна остановилась, глядя на портфель. Наклонившись, чтобы взять его, она замерла, услышав, как открылась дверь ванной.

— Что ты там делаешь? — спросил Коул.

Она резко выпрямилась, лихорадочно ища ответ.

— Я… — Анна сделала последний оставшийся до кровати шаг и плюхнулась на нее. — Я проверяю, какая кровать тверже. Я люблю тверд…

Она совершила ошибку, подняв глаза на Коула.

Слова замерли у нее на губах. Футболка все еще обтягивала его грудь, но джинсов на нем не было.

Шелковые боксерские трусы красного цвета оставляли открытыми длинные, очень мускулистые ноги.

Ей не приходилось видеть лучших икр со времен Олимпийских игр, когда спринтеры соревновались в беге на сто метров. Но у Коула они были даже более впечатляющими.

— Ты любишь твердое… что? — переспросил он, кружа по комнате, как хищник.

Тело! — вскрикнула про себя Анна.

— Твердый матрас, — нашлась она. — Я люблю, чтобы матрас был твердым, — слабеющим голосом пояснила Анна.

На лице Коула появилась улыбка. Его взгляд скользнул по ее шее и опустился ниже. Он сел на кровать рядом с Анной, и она почувствовала прикосновение обнаженного бедра.

Палец Коула скользнул по ее щеке и, задержавшись на подбородке, замер на впадинке у горла, где лихорадочно бился пульс.

— А я люблю все мягкое, — тихим, вкрадчивым голосом произнес он.

Без очков его глаза были такими синими, что Анне стало трудно дышать, как будто она тонула в их глубине.

Анна бросилась в ванную. Очутившись в относительной безопасности, она обессилено прислонилась к двери и принялась обмахиваться рукой, тщетно пытаясь рассеять жар, опалявший ее тело.