Налини Сингх - Повелитель пустыни

Когда они встретились впервые, Джасмин была студенткой, но учеба не занимала ее. Сейчас же она была полностью погружена в свое занятие. С некоторым удивлением Тарик осознал, что только сейчас воистину увидел взрослую женщину, которой стала его Мина. И ему захотелось поближе узнать эту новую Джасмин, женщину, от которой исходила угроза для его душевного покоя.

— Можно взглянуть? — попросил он.

Синие глаза с недоумением взглянули на него, но тут же на губах заиграла легкая улыбка.

— Если хочешь, пожалуйста.

При этом несмелом разрешении Тарик придвинулся к ней, положил руку на спинку сиденья и заглянул через ее плечо.

— Ночная рубашка.

— Я предполагаю использовать материю с серебряными блестками.

Он наклонился, чтобы лучше рассмотреть набросок, а его пальцы зарылись в ее мягкие волосы.

— А это красиво. Ты талантлива.

Щеки Джасмин порозовели.

— Правда?

— Да, правда. В следующем месяце должна прийти партия товаров из Разараха. Может быть, тебе понравится какая-нибудь материя. — Он обеспечит поставки образцов для Джасмин. — Расскажи мне о своих проектах.

С горящими глазами она начала рассказывать. В результате часть пути они проехали настолько незаметно и непринужденно, что это приятно удивило Тарика. Поскольку он занял престол, то не может позволить себе просто «быть» с кем-то. А Мина, ее смех, ее планы уносят его беспокойство. Но доверяет ли он ей так, чтобы раскрыться перед ней?

— Мне страшно, — выпалила Джасмин.

— Страшно?

Она кивнула.

— Они такие большие и...

К ее удивлению, Тарик подошел к ней и мягко обнял.

— Не волнуйся, Мина, я буду приглядывать за тобой.

— Обещаешь? — Ее голос дрожал. — Придется сидеть так высоко, а я не переношу высоты.

— Смелее. Мина. — Он тронул большим пальцем ее дрожащую нижнюю губу. — Машина еще здесь; ты можешь вернуться домой.

Джасмин вскинула голову.

— Ты больше не хочешь, чтобы я ехала с тобой?

— Я не хочу, чтобы тебе было плохо.

Джасмин закусила губу.

— А скоро мы вернемся?

— Путь до Зейны занимает три дня. Если учесть обратный путь и время, которое придется провести там, то дома мы будем недели через полторы.

Полторы недели! Она не перенесет такой долгой разлуки!

— Я поеду. Можно мне сесть с тобой?

Он кивнул, и его ласковый поцелуй в губы означал одобрение ее выбора.

— Ты можешь уткнуться мне в грудь и закрыть глаза. Как будто легла в постель.

Джасмин вспыхнула. Да, она вправду любит спать, положив голову ему на грудь.

— Спасибо тебе, Тарик.

— Пожалуйста, жена. Идем. Нам пора.

Когда Тарик помогал ей взобраться на спину горбатого зверя, Джасмин подумала о том, что временами ее муж бывает самым заботливым мужчиной на свете.

Он оказался за ее спиной раньше, чем она успела испугаться. Оба они для путешествия надели просторные блузы и широкие шаровары; головы и шеи тоже были надежно прикрыты от палящего солнца.

Когда верблюд сделал первый шаг, внутри у Джасмин что-то неприятно перевернулось, но она мужественно смотрела вперед, твердо решив побороть страх. Бесконечная пустыня, как ни странно, радовала глаз и приносила покой. Расширенными глазами Джасмин жадно всматривалась в пейзаж до самого привала. Мерное покачивание на спине верблюда несколько смущало ее, но она не чувствовала тошноты, если только не смотрела на землю прямо под собой. А если быть честной до конца, то сильные руки мужа, держащие ее за талию, придавали ей уверенности в себе.

Но даже Тарик не мог избавить ее от боли в седалище. Когда они стали устраиваться на ночлег, она отошла подальше и встала в тени небольшого дерева, потирая зудящие ягодицы.

Услышав горловой смех Тарика, она резко обернулась; щеки ее пылали. Тарик стоял за нею, скрестив на груди руки. Она отвернулась.

— Не сердись, Мина. Просто я беспокоился, отчего ты не возвращаешься.

К ее изумлению, он принялся осторожно массировать ей больное место. Джасмин застонала; она чувствовала такое облегчение, что ей было не до смущения. Руки Тарика творили чудо, и вскоре она поймала себя на мысли, что готова предложить ему заняться любовью. Она слегка толкнула его в грудь и отошла на нетвердых ногах.

— Давай... давай лучше вернемся, а иначе пропустим ужин.

Вздох разочарования был отчетливо слышен в тишине.

— Ты права, Мина. Пойдем. — Когда они подходили к стоянке, он наклонился к ее уху и негромко сказал: — Обещаю, моя Джасмин, что ночью еще помассирую тебя. Не так уж тебя измучила эта поездка, чтобы я не мог прокатиться на тебе еще раз.

Жаркая волна накрыла ее.

Поджидавшие их в лагере мужчины бросили на нее взгляд и понимающе улыбнулись. Не обращая на них внимания, Джасмин опустилась рядом с Тариком. А он сел слева от нее и чуть подался вперед, оберегая ее от нескромных взглядов. Джасмин захотелось улыбнуться над его повадками собственника, но она не стала его дразнить.

И дело не только в том, что Тарик является шейхом в восточном княжестве, где мужчины смотрят на женщин как на собственность, даже если холят их и лелеют. Это — он. Скрытный человек, который всегда является людям в маске. Его гордость — неотъемлемая часть его закрытой натуры.

Он доступен для своих людей, добр к ним, но держится на расстоянии, как и подобает его аристократическому статусу. В Новой Зеландии он буквально заморозил родственников Джасмин, хотя ничем не обнаруживал своего совершенного презрения к их хитростям и уловкам. А вот Джасмин он согревал, веселил, поддразнивал. А главное — любил.

Четыре года спустя ей стало ясно, что человека, скрытого под маской, видела только она одна. Он доверял ей. Даже сейчас с ней он иногда бывает самим собой — в тех случаях, когда вроде бы забывает о прошлом. А в другие моменты он и перед ней носит маску — маску мужчины, который «владеет» ею. Это — всего лишь маска, говорила она себе. А под ней живет ее Тарик.

Вскоре они попрощались с остальными и удалились, решив заночевать не в палатке, а под звездами. Тарик принялся стелить постель на толстом слое каких-то растений, которые должны были предохранить их тела от жесткой земли, наподобие пружинного матраса. Закончив, он взял Джасмин за руку.

— Мина, запомни одно.

— Что?

— Сегодня — никаких звуков. Мы слишком близко к остальным.

— Ни единого, — чуть слышно пообещала она.

Она не издала ни единого звука, когда Тарик раздевал ее и раздевался сам. Она сумела хранить полное молчание, когда Тарик исполнял свое обещание расслабить ее мышцы в том месте, которое пострадало во время переезда. Она даже удержалась от крика, когда ее набухшие соски побывали у Тарика во рту. А потом его рука задвигалась между ее ног.