Кэтрин Гарбера - Незнакомец из дома напротив

Но этого она не поймет. Фактически его доводы маловразумительны и для него самого. Он знал лишь, что их отношения безвозвратно изменятся, если он женится на ней.

— Зачем портить хорошую вещь? — проговорил Рэйф и тут же пожалел о своих словах. Он же знает, почему Кэсс хочет замуж.

Он не отказывается жить с Кэсс. Но брак... этот шаг он делать не хочет. В то же время душа вздрагивала при мысли об одиночестве на всю оставшуюся жизнь. Может быть, удастся убедить Кэсс продолжить их нынешние отношения?

Рэйф честно признавался себе, что не хочет жениться, потому что боится сделать ей хуже. Он знал, что в конце концов превратится в того же эгоистичного ублюдка, который ненамеренно убил собственных родителей и сестру.

В роли любовника у него будет немного обязанностей, и Кэсс не станет рассчитывать на его помощь в воспитании Энди. Не пойдет с ним в церковь. Не будет ожидать от него слов любви, которые он сам не сможет произнести вслух.

От мужей ожидают того, чего нельзя ожидать от любовников. Сейчас он может помочь Кэсс с Энди, когда захочет, но не несет ответственности за мальчика все время. И от любовника не заводят детей. Мысль о собственных детях — его и Кэсс — приводила его в ужас. Почти как любовь Кэсс.

Она встала, поправила сорочку и стала надевать халат. Ей неприятно находиться рядом с ним в прозрачной рубашке. Рэйф обидел ее и сейчас она закрыла свое тело длинным халатом, словно щитом. Не только тело, но и сердце.

Кэсс погасила все свечи и выключила романтическую музыку. Он обидел ее и ничем не может исправить положение, подумал Рэйф. Проклятье, жизнь подстраивает пакости, как только он начинает благодушествовать.

— Черт возьми, Кэсс. Зачем ты заговорила об этом сегодня? Ты же знаешь, как я отношусь к браку. — Он ненавидел себя за то, что ранит ее, но он должен защитить свою независимость.

— Я думала, ты переменил решение.

Рэйф почувствовал себя подлецом. Отчаяние на ее лице разбивало сердце. Слезы блестели в ее карих глазах. Проклятье, за эти глаза он готов пойти в ад.

Кэсс была готова упасть в обморок прямо ему на руки, и он мог обвинять только себя. Ему следовало знать заранее, что в конце концов он нанесет ей удар, но он не может позволить себе создать семью. Не может хоронить еще одного Сантини.

— Не могу, — тихо проговорил он. — Если ты станешь моей женой, Кэсс, и с тобой что-то случится...

Рэйф остановился, не желая признавать то, что он едва ли мог выразить словами. Кэсс сделала к нему шаг и обняла его. Рэйф знал, что ни одна другая женщина не подойдет ему столь совершенно.

Он обругал себя за то, что поддался страсти к этой женщине. Как бы ни хотел, он не имел права касаться ее, целовать ее, любить ее. Это плохо и для нее, и для него. Достойная женщина вправе ожидать брака даже в сумасшедшие девяностые.

Жениться он не хотел ни на Кэсс, ни на любой другой женщине. Она не понимает, каким разрушителем он может быть, сам того не желая.

Пока он не научил Энди чему-нибудь, что она не одобрит. Пока еще не разбил ее сердце и не разрушил ее жизнь. Пока...

— Я не позволю ничему случиться. — У Кэсс наивная уверенность человека, верящего в счастливый конец. Она считает, что, если верить в цель и очень стараться, обязательно достигнешь ее. Но Рэйф больше не верит. Давно не верит.

— Кэсс, черт возьми, это не игрушки. Я виноват в смерти моих родителей и сестры. Я не смогу жить, если подобное случится с тобой и Энди. — Он приподнял ее подбородок. Слезы текли по ее щекам, и он почувствовал, что его душа, разбуженная Кэсс, умирает медленной, мучительной смертью. Он уже нанес удар Кэсс.

— Ты не виноват в смерти родителей, — проговорила она охрипшим от слез голосом.

— Виноват.

— Ты стрелял в них?

— Господи, нет, конечно.

Она ждала, не произнося ни слова. Ее взгляд требовал. Предложение Кэсс сделало ее ранимой — эмоционально обнаженной перед ним, и Рэйф знал, что обязан по крайней мере рассказать ей правду. Но он достаточно себялюбив и не сможет терпеть отвращение в ее глазах.

— Родители погибли в автомобильной катастрофе. Зрение отца ослабло с годами, но упрямый старик отказывался носить очки. Мы никогда не позволяли ему водить ночью, но у Анжелики был концерт, а я опоздал отвезти их. Честно говоря, я забыл о них, и отец сел за руль... Время поджимал®, и он торопился. Не знаю, что случилось. Дорога была мокрой и скользкой...

Он не мог продолжать. Внезапно руки Кэсс обняли его, погладили, сказали, что все будет в порядке.

Но ничего уже не будет в порядке.

— О, Кэсси, ты такая милая. Но ты не понимаешь.

— Дорога была бы мокрой и скользкой, даже если бы повел ты.

— Не мокрая дорога убила их. Я опоздал, потому что был с женщиной. Которую собирался соблазнить, и она наконец сдалась. Я пренебрег обязанностями перед семьей ради собственной похоти.

Рэйф оттолкнул Кэсс. Он чувствовал себя грубым, недостойным этой милой, невинной женщины, стоящей перед ним. Недостойным примером для ее сына. Недостойным быть отцом ее детей. Но, Боже! Именно этого он хочет, именно этого требует его душа — постоянно видеть ее и их ребенка.

— Но сейчас такого не произойдет.

— Нет, черт возьми, может произойти! Я окажусь не в состоянии проконтролировать все, что касается тебя, и, клянусь, случись что с тобой... Я не могу рисковать.

Ее руки упали, и она отступила назад. Потом повернулась к окну и устремила взгляд сквозь кружевные занавески.

— Я не в силах так продолжать. Я люблю тебя. Но наши отношения складываются вопреки всему, во что я верила.

При этих словах он едва не сжал ее в объятиях. Она любит его. Его родители и сестра тоже любили его, но это не спасло их от смерти — в катастрофе, которую мог бы предотвратить, не будь он так себялюбив.

Он не будет рисковать ее жизнью или жизнью Энди или того ребенка, который у них может родиться, живи они вместе. Ее боль быстро залечится. Он заставил себя подойти к ней.

— Тогда зачем же пустила меня в свою постель?

— Я думала... не знаю. Ведь все можно решить.

Ее спокойная вера в справедливость жизни раздражала Рэйфа, потому что он знал, что разрушит эту веру еще до окончания ночи.

— Что за дурацкий, инфантильный взгляд на жизнь, Кэсс? Не бывает счастливого конца. Смерть Карла должна была убедить тебя в этом.

Она вздохнула и отвернулась.

— Ты прав.

— Черт возьми, леди, скажи мне, что мы оставим все как есть, или я немедленно уйду.

— Почему?

— Я не могу больше делать тебе больно. Это разрывает меня на части. — Она открыла рот, чтобы ответить, но Рэйф приложил палец к ее губам. — Я хотел бы измениться, Кэсси, но не могу. Прости.

Она отбросила его руку.

— Нет, это не твоя вина. Я знаю, что наши отношения могут не сложиться, но я должна попробовать. — Ее голос сорвался на последнем слове, и слезы потекли по лицу.