Арлин Джеймс - Не знаешь, что найдешь...

– В конце концов, может быть, я вовсе и не сумасшедший, – прошептал он. Прежде чем Кэсси спросила его, что это значит, послышался телефонный звонок. Он испугал ее так, что она вздрогнула. – Телефон, – сказал он и нехотя отошел от нее. – Пойдем. – Он взял ее за руку и повел за собой на кухню.

Аппарат был прикреплен к стене между кирпичной стойкой, верх которой был отделан деревом, и крашеным шкафчиком. Леон снял трубку.

– Алло. – Он почему-то улыбнулся и, улыбаясь, посмотрел на Кэсси. – Привет, мама.

Кэсси слегка приподняла брови, а он отвернулся и оперся на стойку, все еще держа ее за руку.

– Я был в городе. Извини, что не смог с тобой поговорить... Да, я знаю, середина недели... Нет, все в порядке. – Он приподнял руку Кэсси и коснулся губами ее пальцев. Потом, глядя ей в глаза, тихо сказал матери: – Я встретил женщину. – Он улыбнулся, и у глаз появились морщинки. – Да, я тоже так думаю. Пора.

Кэсси, высвободив руку, стала прохаживаться по кухне, стараясь не слушать разговор. Но это ей не удавалось.

– Может быть, – продолжал Леон. – Посмотрим... Нет, нет. Ты ее не знаешь.

Кэсси открыла духовку и заглянула внутрь. На нее пахнуло стерильной, холодной чистотой. Неужели он никогда ею не пользовался? – подумала она.

– Да, да, очень симпатичная.

Услышав эти слова, Кэсси повернулась. Леон посмотрел ей в глаза, потом скользнул взглядом по фигуре и через мгновение опять посмотрел ей в лицо. Кэсси чувствовала, что краснеет. Он улыбнулся и отвел глаза. Она стояла как вкопанная, едва разбирая его слова. Он упоминал какого-то Дэйла, говорил, что не скажет ему ничего. Потом Кэсси поняла, что разговор перешел на другие темы, и только тогда оцепенение отпустило ее. «Очень симпатичная». Она улыбнулась сама себе. Впервые за очень долгое время ей было по-настоящему хорошо.

Находиться рядом друг с другом оказалось совсем не трудно. Ни он, ни она не ожидали, что будет так легко. Ни Кэсси, чья жизнь проходила среди прохладных зеленых горных склонов Западной Вирджинии, чья жизнь, дом и сердце всегда были заполнены семьей и друзьями. Ни Леон, ковбой из Техаса, осевший в пустыне, среди песков, привыкший жить в уединении. Кэсси, едва доучившись в средней школе, вышла замуж в шестнадцать лет, а в девятнадцать овдовела. Леон же закончил колледж и был специалистом по скотоводству. Кэсси постоянно напевала нестареющие мелодии своего края, избегая, как и Джоз и его мать, современной музыки. Леон же, если у него было настроение, подпевал любой песенке. А с тех пор, как Кэсси появилась в его доме, он часто бывал в хорошем настроении.

Леон, говоря, что у него работы немного, тем не менее уходил из дому на рассвете. Кэсси, настоявшая на своем, готовила ему завтрак и еще давала еды с собой. Еда эта отличалась от той, к которой он привык (он любил все поострее), но это не имело значения. Кроме того, Кэсси принялась наводить порядок в доме. Она стала по-своему все передвигать и перекладывать, даже составила список продуктов, хранившихся на кухне и в кладовке. Леон не предполагал, что у нее так много дел в его отсутствие. Но, говоря по правде, он не возразил бы, если бы в один прекрасный день увидел свой дом совершенно преображенным, в каких-нибудь занавесочках с розовыми бантиками. Главное – что в доме была Кэсси, радовавшаяся его приходу.

Каждый день Леон работал как сумасшедший и возвращался домой далеко за полдень. Он сразу же направлялся к водяной мельнице и вставал под душ. Стоял на солнцепеке в джинсах, чтобы не смущать наготой Кэсси и в какой-то степени сдерживать собственное желание. Он часто спрашивал себя, как бы повела себя Кэсси, увидев его обнаженным под душем, ведь это могло произойти с ними в любую минуту. Почти с первого дня она встречала его на крыльце с чистым полотенцем и одеждой. Потом снова заходила в дом, захлопывала дверь, а он снимал вымокшие джинсы, вытирался досуха и быстро одевался, задаваясь вопросом: испытывает ли она столь же сильное, как и он, желание увидеть его обнаженным?

Очень часто рубашка, которую Кэсси подавала ему после душа, оказывалась для него полной неожиданностью. Разбирая его вещи, она находила среди них такие, о существовании которых Леон давно позабыл. Однажды она обнаружила майку, подаренную ему много лет назад и ни разу не надеванную. Эта майка в зеленую и оранжевую вертикальную полоску просто не шла ему. К счастью, она оказалась мала, и это порадовало Леона еще и потому, что наглядно показало, насколько со времени учебы в колледже он окреп и возмужал. В шутку он предложил ее выбросить, но Кэсси стала ругать его за такое расточительство и сказала, что майка вполне может пригодиться кому-нибудь еще. Помогая стащить ее, она коснулась его груди и, застеснявшись, повернулась и ушла, прижав майку к себе. Леон чувствовал в себе огромную силу и страстное желание. Но они уже обсудили эту проблему и решили, что будут вести себя разумно. В том, что оба испытывают влечение друг к другу, не было никакого сомнения. Сейчас надо было понять, смогут ли они жить вместе под одной крышей. Если нет, то ни один из них не обидится. А если да...

На этом «а если да» его заклинивало. Очень уж «разумно» их поведение. Никогда прежде он не встречал женщины, с которой было бы так легко, которая не возражала бы ему, была такой милой и такой сексуальной. Он все время льнул к ней, не упуская возможности дотронуться до нее: то обнять за талию, пока она стоит у раковины, моя посуду, то помочь сесть в седло, когда они выезжают вечером учиться верховой езде. Сидя рядом на диване, он не мог не обнять ее за плечи, а когда они расставались и каждый шел в свою спальню, он обязательно целовал ее, желая спокойной ночи. А потом часами лежал, не засыпая, мечтая о том, что вот сейчас она придет к нему, или уговаривая себя не ходить к ней.

Он даже придумал развлечения, в которых можно было бы прикасаться к Кэсси. Однажды он достал гитару и играл ей, потом предложил научить нескольким аккордам. Усадил ее перед собой так, что ее спина касалась его груди, руками взял ее пальцы и стал показывать, на какие струны их нужно ставить. А как-то раз включил генератор, достал кассету и начал учить ее разным танцевальным движениям, популярным среди ковбоев. В комнате для этого было мало места, и они вышли танцевать на крыльцо, оставив дверь открытой. Кэсси оказалась смышленой ученицей и часто говорила, что многие здешние танцы похожи на те, которые танцуют в ее родных местах. Но лучшими были минуты, которые они проводили вместе на крыльце, наслаждаясь красотой ночей.

Леон испытывал особую любовь к ночам в пустыне. Они были ясными и прохладными. Черное как смоль небо усыпано мириадами мерцающих звезд. На его фоне видны силуэты гор, бледный песок у подножий испещрен тенями. Однажды, когда они сидели, любуясь звездами, он рассказал ей, что в полнолуние здесь бывает светло как днем, а иногда зимой легкий снежок покрывает землю. Но этот снег недолговечен, и утром спрашиваешь себя, не был ли он игрой воображения. Леон рассказывал ей о ночевках у костра, когда кажется, что ты один на всем белом свете, но в то же время чувствуешь себя в безопасности. Рассказывая, он обнимал ее, а она склоняла к нему голову, и его рассказам не было конца. Так много он не говорил прежде ни с кем и никогда. Он рассуждал о том, как много работы у него бывает весной. Он даже нанимает около десяти мужчин, а также повара, который кормит их, когда они сгоняют скот с горных пастбищ в загоны и готовят его для продажи. Кэсси слушала так, будто это самые интересные истории, которые ей когда-либо доводилось слушать.