Джулия Джеймс - Обольстительный шантаж

Наклонившись поближе к своему собеседнику, Пирс доверительно сообщил:

– Потому что она фригидная, вот почему. – Он запустил руку в карман своего смокинга и достал оттуда визитную карточку, которую протянул Диего. – Не теряйте на нее время. Лучше позвоните сюда, и в вашем номере в отеле вас будет ожидать кое-кто. И не сомневайтесь – там все чисто, я сам пользуюсь их услугами. Кстати, они принимают кредитные карты.

Диего отдернул руку, поборов желание обрушить кулак на порочное лицо Хадденхема. Вместо этого он допил свое вино и потянулся за бутылкой портвейна. Налив себе щедрую порцию, Диего заметил:

– А теперь, похоже, нам придется пострадать за съеденный ужин.

Действительно, из-за главного стола поднимался церемониймейстер в алом облачении, уже готовый призвать собравшихся к тишине, что означало наступление момента произнесения речей.

Когда представленный публике политик заговорил об экономической ситуации в Великобритании, взгляд Caeca снова обратился к Порции Ланчестер. Она сидела очень прямо, вздернув породистый подбородок.

Диего задался вопросом, как она выглядит без одежды.

И ему очень захотелось выяснить это.

Порция сидела неподвижно, уронив руки на колени, и следила за тем, чтобы бесстрастное выражение лица надежно скрывало смертельную скуку, которая завладела ею, едва оратор, откровенно упивавшийся звуками собственного голоса, начал свое выступление.

Однако и до этого вечер отнюдь не казался ей интересным. Одному богу известно, зачем она позволила себе поддаться льстивым уговорам Саймона и согласилась составить ему компанию на сегодня. Порция поступила так, движимая отчаянием и состраданием. Собачье обожание Саймона одновременно и раздражало, и трогало Порцию. Разумеется, она никогда не сделает такой глупости, чтобы дать ему повод питать хоть какие-либо надежды относительно их отношений, поэтому сегодняшнее заседание в Сити поначалу показалось ей совсем невинным.

Она и представить себе не могла, каким ужасным оно в действительности окажется. Во всех разговорах главенствовали деньги и политика, а ее не интересовало ни то, ни другое. К тому же она была единственной женщиной за своим столом – впрочем, женщин во всем зале набралось бы не больше пары десятков, – и после того, как вино полилось рекой, Порция все острее ощущала на себе разгоряченное внимание нескольких сотен мужчин. А это всегда вызывало в ней отвращение.

Порция отреагировала, как обычно, – вооружилась маской холодной отчужденности. Только так она могла притвориться, что вообще не ощущает мужских взглядов. Присутствие Саймона, казалось, ничуть их не смущало, а сам он, похоже, вообще не переживал из-за того, какой интерес вызывает его спутница. Порция с раздражением подумала, что Саймон упивается ситуацией: он уговорил ее пойти с ним и теперь имел вид победителя, наслаждающегося заслуженной завистью окружающих.

Подавив зевок, Порция протянула руку за своим бокалом и отпила глоток минеральной воды, потом ленивым жестом извлекла из стоявшей перед ней тарелки печенье птифур. Политик продолжал разглагольствовать, описывая процентные ставки, теневые финансовые схемы и инструменты налогообложения, что нисколько не интересовало Порцию.

Бедняга Том. Лопнувшие финансы их семьи нуждались в нем, поэтому Тому приходилось мириться со своей участью. Что ж, хотя бы сегодня ему повезло – неожиданный грипп уложил его в постель, избавив от этой «веселой» вечеринки.

Порция позволила своим мыслям обратиться к тому, что на самом деле было ей интересно, – изданию полного каталога работ Бенджамина Теллера, портретиста эпохи Регентства. Все еще надо было разыскать несколько недостающих картин, а «Мистер Орд с охотничьей собакой», 1816, скорее всего, был приписан Теллеру ошибочно. Требовалось также установить, кто изображен на картине «Молодая женщина с арфой», 1809. Порция почти не сомневалась, что это мисс Мария Колдинг из Хартвейта, Йоркшир, но недоставало доказательств. Наверное, ей придется посетить Хартвейт – у нее были все основания подозревать, что и другие семейные портреты все еще висят там, – а потом порыться в архивах графства, в надежде отыскать какой-нибудь уцелевший счет или письмо.

Наконец оратор отправился на свое место под вежливые аплодисменты присутствующих. За столом Порции снова возобновились разговоры, и Саймон наклонился к ней, накрывая ее руку своей:

– Уф, ну и речуга! Наверное, ты совсем заскучала.

– Разве такие выступления кто-нибудь слушает? – спросила она с легкой улыбкой на губах.

– Господи, нет, конечно! Разве что эти несчастные представители прессы... Им нужно выудить что-нибудь, из чего можно состряпать заголовки.

Порция снова сделала глоток воды.

– Хочешь ликера? – спросил ее внимательный кавалер.

Она покачала головой. Только не алкоголь! Она и так уже пила шампанское, и вино за ужином.

– Там, в кофейнике, ничего не осталось?

Саймон потянулся за серебряным кофейником, притаившимся позади украшения из цветов, стоявшего посреди стола. Порция осторожно повернула голову налево, потом направо, чтобы улучшить кровообращение в онемевшей шее, и остолбенела.

Какой-то мужчина пристально смотрел на нее. Его взгляд лениво и оценивающе скользил по ней.

Внутри у Порции точно натянулась раскаленная струна. Она чувствовала, что ее зрачки расширяются от возбуждения, но не могла отвести от него глаз.

Высокий, это видно даже по тому, как он сидит, небрежно откинувшись на спинку своего стула. Немного смугловатый для европейца, и это не загар. Обитатель Средиземноморья? Нет, он слишком крупный для итальянца или грека. Высокие скулы, энергичная линия носа... Глубокие морщины в углах рта. Темные глаза. Очень, очень темные...

И они продолжают внимательно изучать ее.

Несколько бесконечно долгих мгновений Порция не могла пошевелиться, потом, сделав над собой сверхчеловеческое усилие, она отвернулась.

– Сливки?

Она заставила себя сфокусировать взгляд на кувшине со сливками, который Саймон поднес к налитой для нее чашке кофе.

– Нет, спасибо.

Неужели ее голос звучит как-то странно? Похоже, он дрожит?

Кофе приободрил ее, и Порция мало-помалу начала приходить в себя.

Обычно она тщательно следила за тем, чтобы не встречаться глазами с мужчиной, если он разглядывал ее подобным образом. На этот раз незнакомец застал ее врасплох, и она оказалась не готовой к такой ситуации, вот и все. На лицо Порции вернулось равнодушное выражение, которым она обычно отгораживалась от всех представителей мужского пола, делая исключение только для тех немногих, кому, как она твердо знала, может доверять.

К несчастью, чувство неловкости не покидало Порцию, и она знала почему: ее затылок просто горел от взгляда темноглазого незнакомца. Помимо ее воли, его образ снова возник перед ее мысленным взором – энергичные черты лица, циничный и одновременно чувственный взгляд...