Розамунд Пильчер - Конец лета

Рядом с камином красовался искусно отделанный резной шкаф. Верхнюю его часть составляли застекленные книжные полки, а нижнюю – три ряда ящиков. Я подошла к шкафу, обогнув стойку с напитками, и села на корточки, чтобы открыть нижний ящик. Но не тут-то было! Одна из ручек оказалась сломанной, и тяжелый ящик никак не хотел выдвигаться. Сражаясь с ящиком, я услышала, как дверь комнаты отворилась и кто-то вошел. Оказавшись в дурацком положении, я тихо выругалась и только хотела вскочить на ноги, как за моей спиной раздалось:

– Добрый вечер.

Это был Дэвид Стюарт. Обернувшись, я с удивлением отметила, что темно-синий сюртук ему очень к лицу.

Я была настолько поражена, что бестактно брякнула:

– А я совсем забыла, что вы придете на ужин.

– Боюсь, я слишком рано. Вокруг не было ни души, вот я и решил зайти в дом. Что вы делаете? Ищите сережку или играете в прятки?

– Ни то ни другое. Я пытаюсь заглянуть в этот ящик.

– Зачем?

– Раньше там хранились альбомы с фотографиями. Судя по всему, они все еще там.

– Разрешите, я помогу.

Я покорно посторонилась. Он присел, потянул на себя обе ручки и легко выдвинул ящик.

– У других всегда ловко получается, – пробурчала я.

– Вы не их ищете?

– Совершенно верно. – Они лежали на месте – три толстых тяжеленных альбома, распухшие от множества фотографий.

– Вы собираетесь надолго погрузиться в ностальгию? На эти талмуды уйдет весь вечер.

– Разумеется, нет. Мне просто хотелось взглянуть на отца Синклера... Наверное, здесь должна храниться его свадебная фотография.

Дэвид немного помолчал, потом сухо поинтересовался:

– Откуда такой внезапный интерес к Эйлуину Бейли?

– Может, это прозвучит смешно, но я не видела ни одной его фотографии. Понимаете, бабушка никогда не выставляла снимки напоказ. Мне кажется, в ее комнате их тоже нет... Впрочем, не помню. Странно, правда?

– Не совсем. Вашу бабушку можно понять.

Я решила быть с ним откровенной до конца.

– Мы с ней сегодня говорили о дяде. Бабушка призналась, что он страшно похож на Синклера. По ее словам, дядя был настолько неотразим, что, когда он входил в комнату, женщины падали к его ногам, как перезревшие груши. В детстве я о нем почти не думала... Просто он был для меня отцом Синклера в далекой Канаде, но... сама не знаю почему, вдруг захотелось взглянуть на его лицо.

Взяв первый альбом, я раскрыла его, там хранились фотографии десятилетней давности, поэтому я положила его обратно и вытащила тот, что лежал на дне. Его украшал изысканный кожаный переплет, а все потемневшие от времени снимки были расположены в строго хронологическом порядке и подписаны белой краской.

Я стала медленно переворачивать страницы. Отряды охотников... люди, отдыхающие на природе... студийные снимки на фоне аляповатых декораций и пальм в кадках... девочка в нарядном платье... а в малышке, нарядившейся цыганкой, я узнала собственную мать.

Наконец нашлась свадебная фотография.

– Вот она! – воскликнула я. На карточке были запечатлены бабушка, очень величественная в бархатном тюрбане и длиннющем платье, моя мать, смеющаяся так искренне, как умеют смеяться люди, решившие повеселиться до упаду; мой отец, молодой и стройный, чисто выбритый, но с выражением муки на лице (наверное, воротничок ему страшно жал); незнакомая девушка, очевидно подружка невесты; Сильвия и Эйлуин, с юными, полными детской непосредственности лицами. Сильвия слегка надула и без того пухлые губы, а Эйлуин заговорщицки улыбался в камеру, в его полуприкрытых глазах читалось, что в более смешную ситуацию он еще не попадал.

– Ну что? – не выдержал наконец Дэвид.

– Бабушка была права... он очень похож на Синклера... только волосы покороче и рост пониже. А Сильвия... Мне не нравится Сильвия, – бросила мужа, не прожив с ним и года. Вы знаете это?

– Да, знаю.

– Вот почему Синклер всегда оставался в «Элви». Что вы делаете?

Дэвид пошарил в глубине ящика и извлек несколько фотографий в тяжелых рамках.

– Вот они!

– Что это? – Я отложила альбом, который все еще держала в руках.

– Еще одна свадьба, – пояснил Дэвид, перебирая фотографии. – По-моему, они принадлежат вашей бабушке.

Эйлуин мгновенно был забыт.

– О, дайте скорее!

Теперь мы перенеслись в годы Первой мировой войны, эпоху узких юбок и огромных шляп. Я увидела группу людей, сидящих на стульях с высокими спинками. Мужчины в визитках с тесными воротниками и подчеркнуто торжественными лицами. Бабушка на фотографии предстала юной невестой с пышной грудью, прикрытой тонкими кружевами. На лице ее мужа, такого же молодого, была написана такая радость, которую не могли скрыть ни строгий костюм, ни гусарские усы.

– Он кажется таким счастливым, – заметила я.

– Думаю, таким он и был.

– А это кто? Пожилой мужчина с усами и в шотландской юбке?

Дэвид заглянул мне через плечо.

– Кажется, отец жениха. Разве он не великолепен?

– Что это был за человек?

– Забавный тип. Он называл себя Бейли из Кернихолла. Их семья жила здесь с незапамятных времен. Рассказывают, он любил изображать из себя важную персону, не имея за душой ни пенса.

– А это отец моей бабушки? – спросила я, взяв в руки очередную фотографию.

– Сейчас солидный джентльмен? Ну, это другого поля ягода. Он стал биржевым маклером в Эдинбурге, сделал кучу денег и умер богатым человеком. – И прибавил тоном делового человека: – Ваша бабушка в то время была совсем ребенком.

– Вы хотите сказать, что она стала наследницей?

– Да, разумеется.

Я перевела взгляд на фотографии, где были запечатлены торжественные лица моих предков, людей, которым я обязана жизнью, всеми своими талантами и недостатками, смешным лицом и веснушками, а также рыжими волосами.

– Я никогда не слышала о Кернихолле.

– Вы и не могли слышать. Он давным-давно пришел в совершенный упадок и был снесен.

– Значит, моя бабушка никогда не жила там?

– Думаю, что года два они с мистером Бейли провели там, находясь в крайнем стеснении. Но когда ее муж умер, она перебралась в эту часть света, купила «Элви» и здесь воспитала детей.

– Значит... – Я осеклась. Я особенно не задумывалась над этим, считая бабушкиного мужа человеком пусть не очень богатым, но вполне состоятельным. Выходит, я ошибалась. «Элви» и все, что с ним связано, досталось бабушке по наследству, принадлежало исключительно ей. Получается, отец Эйлуина здесь совсем ни при чем.

Дэвид, внимательно следивший за моей реакцией, осторожно переспросил:

– Значит?..

– Ничего не значит... – смущенно ответила я. Все разговоры о деньгах вызывали у меня чувство дискомфорта, эту черту характера я унаследовала от отца. – Интересно, откуда вы все это знаете? – перевела я разговор на другую тему.