Сандра Мэй - Ты – лучший

Кончита. Белозубая, чернокожая, сияющая и благоухающая горячим хлебом, Мать всех Матерей, африканская богиня очага, чей необъятный бюст грозит разорвать яркое, жизнерадостное платье, на котором все цветы сельвы. Кончита, в белоснежном чепце на жестких черных кудрях и белоснежном же крахмальном фартуке, зловеще гремящем при каждом движении.

И наконец – Морин О’Лири. Рыжеволосая Венера, чьи поцелуи еще горят на его губах. В чем-то невообразимом, сине-зеленом, под цвет глаз, в чем-то, обтягивающем бедра и развевающемся над стройными ногами в золотистых босоножках на высоком каблуке, невесомом и летящем, искрящемся золотом… Это нельзя назвать платьем. Как нельзя назвать платком или шалью то, что накинуто на белоснежные плечи и прикрывает ссадину, полученную на вчерашнем пожаре. Это не платок. Это хвост павлина, со всеми его изумрудными, бирюзовыми, сапфировыми глазками и переливами, с золотой каймой, с небесно-голубым пухом по краям…

Джон глубоко вздохнул и шагнул к своим женщинам. Здесь не было служанок, поварих, внебрачных детей, наемных работников, молодых вдов. Здесь, на высоком крыльце Дома На Сваях, стояли его Женщины, женщины дома Джона Карлайла, его хранительницы и хозяйки, его домашние божества и королевы, принцессы и герцогини. Они расступились, давая ему место, и собравшиеся гости разразились дружными аплодисментами. Все эти Аркона, высший свет, акулы бизнеса и воротилы банковского дела рукоплескали Дому На Сваях и его хозяевам.

Джон незаметно стиснул пальцы Морин и прошептал:

– Я закажу памятник Мерседес. Из чистого золота. Поставлю в саду и буду молиться каждое утро. И голосовать буду только за Лона. Даже если он не будет баллотироваться.

– Ты чего? Обалдел от нашей красоты?

– Имею право, но нет. Сама балда. Ведь это Мерседес прислала тебя. Мое Благословение.

Морин тихо засмеялась, и они спустились в сад, к гостям, рука об руку, как и подобает хозяевам приема.

Тюра Макфарлан прикончила третий стакан рома с лимонадом и не глядя сунула его в траву. Тюру трясло от злости.

Ходит с ним под ручку, улыбается направо и налево, болтает как сорока… Тварь, рыжая тварь, выскочка с большими сиськами. Фу! Смотреть противно.

Ого! Что-то интересное. Себас Орасио, один из столпов бразильского нефтяного бизнеса, привел с собой дружка… Смотри-ка ты, а ведь мы его знаем! А еще интереснее, что и рыжая сучка его тоже знает, причем не с лучшей стороны. Вон как побледнела! Это надо поподробнее, поподробнее…

– Эй, придурок! Не видишь, на подол мне наступил. Подай сюда ром. И лимонад. И лед. Да, чтоб не ждать тебя сто лет, давай всю бутылку, прямо с подносом!

Тюра вместе со стратегическим запасом спиртного удалилась в кусты, откуда открывался прекрасный обзор гостей и где предусмотрительная рыжая стерва распорядилась поставить удобную скамейку…

Боско Миллиган вытер вспотевший лоб. Как же душно в этой проклятой стране!

Он не хотел сюда ехать по вполне понятным причинам. Джилл, правда, не собиралась прилетать из Парижа, где жила последние полтора года, но здесь полно ее родственников, да взять хоть самого Джонни-боя! Вряд ли он обрадуется, увидев бывшего мужа своей кузины… или Джилл ему тетка? С латиносами сам черт ногу сломит. Куда ни плюнь, одни родственники.

Однако Себастьян настоял, говоря, что на прием соберутся как раз те люди, от которых зависит подписание контракта на разработку серебряных жил, а значит, и инвестиции. Боско Миллиган любил в этой жизни всего две вещи. Себя – больше всего. И деньги – больше чем себя.

Ничего. Выпивки море, жратва отличная, служанки – цыпочки, да и среди дам попадаются штучки… с влажными глазками, хоть сейчас в койку. Нет, по такой жаре никаких коек. Еще не вечер, хе-хе…

Морин расхотелось улыбаться, едва она его увидела. Боско Миллигана.

Этого не может быть, потому что не может быть никогда. От Лондона ее отделяют тысячи километров, а от Боско Миллигана – целая вечность. Надо же – заехать в сердце Амазонии, спрятаться от цивилизации, встретить главного мужчину своей жизни – и тут же напороться на Боско Миллигана!

Надо рассказать Джону…

Держите себя в руках, мисс. Вы – распорядительница приема, Джон – хозяин дома. Гость – это святое. Неужели вы допустите, что по вашей милости будет испорчен семейный сбор и деловой светский раут?

Места много, и она просто постарается не попадаться Боско на глаза…

Старая колдунья Яричанасарисуанчикуа открыла желтые совиные глаза, оглядела стены хижины. Странная тревога охватила ее на мгновение, потом старуха усмехнулась, кивнула и вновь погрузилась в приятную дремоту, пробормотав напоследок:

– Скоро, скоро, не шуми! Одну кровь ты уже получил… Будет и еще кровь, будет и конец пути.

Словно вторя ее словам, над сельвой пронесся тихий, почти неслышный, но леденящий душу вой…

Алисита уселась на скамью, обмахиваясь веткой. Жара сдавила виски, но настроение у девушки все равно было хорошее. Рядом вырос Эдди. Странно, Алисия отреагировала на его появление совершенно спокойно, хотя именно сегодня Эдди вел себя с ней, как в сказке. Заглядывал в глаза, ходил хвостом, кидался выполнять любую просьбу и даже откровенно ревновал к некоторым гостям.

– Эдди, будь другом, налей мне простой воды и положи туда лед, а?

– Конечно. Сейчас. Алисита, я…

– Ой, Эдди, лапочка, я сейчас растаю!

Лапочка Эдди исчез и почти мгновенно появился снова, неся в руках высокий запотевший бокал.

– Спасибо. О, это блаженство!

– Алисита, ты такая красивая. Знаешь, я никогда тебя такой не видел.

– А я никогда так и не одевалась. Морин волшебница, правда? А Марисоль – настоящая художница. Меня уже три раза спросили, не из Парижа ли у меня шаль. Мол, такую ручную роспись делают только в лучших парижских Домах моды. Знали бы они… Вот интересно, что будет с Аркона, если они узнают, что та женщина в зеленом платье – яномами, мать-одиночка и служанка в доме Карлайла?

– Ну, пережили же они лорда-ранчеро…

– Ты не понимаешь, Эдди. Лорд-ранчеро – это не ранчеро-лорд. Фу, жарко, неохота спорить.

– Алисия… Я получил письмо из дома.

– Да? Значит, скоро в дальний путь? Жаль. Нам будет тебя не хватать, Эдди-Помидорчик.

– И все?

– А что еще?

– Алисита… Поедем со мной?

Алисия серьезно посмотрела на Эдуарда и тихо сказала:

– Знаешь, Эдди, если бы ты сказал это неделю назад, я бы сошла с ума от счастья. Что-то произошло со мной за это время. Наверное, я просто повзрослела. Мы ведь не влюблены, Эдди.

– Алисия, я…

– Погоди! Ты увидел меня сегодня совсем другой, не такой, как обычно. Яркой. Эффектной. Поэтому тебе кажется, что ты влюблен. На самом деле все иначе. Мы не влюблены. Ты уедешь, мы поскучаем друг без друга, но уже через пару недель с удивлением поймем, что мир не рухнул и тоска притупилась.