Ли Гринвуд - В твоих объятиях

Стоя так близко к маленькому очагу, как только осмелилась, она разделась догола. Дрожа и стуча зубами, она поспешила натянуть сухую одежду. Вещи были влажными и холодными.

Она взяла с постели толстое индейское одеяло и закуталась в него, затем подвинула один из стульев поближе к огню и бессильно опустилась на него. Еще несколько минут тело ее оставалось словно деревянным, все мышцы были напряжены. Однако по мере того как печка согревала хижину, Виктория начала расслабляться.

Она и не представляла, насколько устала. Даже во время бегства из Техаса она не провела столько часов в седле, не испытывала такого изнеможения и ей не приходилось убегать от такого количества опасных преследователей.

Но теперь, кажется, все плохое было позади. Она обсохла, согрелась, и пищи у них хватит на несколько дней. И еще она была в безопасности. Тринити об этом позаботится. Впервые за многие часы она может расслабиться.

Ей становилось жарко. Она отодвинула стул немного назад. Вода закипала. Ей нужно было бы поискать кофе, но она чувствовала себя слишком усталой, чтобы этим заняться... и чтобы сидеть на стуле. Веки ее отяжелели...

Виктория поднялась и пересела на кровать. Она была не такой удобной, как ее постель дома, но для короткого отдыха сгодится. Она легла и натянула на плечи одеяло.

Она не станет спать, только подремлет десять – пятнадцать минут. А затем встанет и приготовит что-нибудь поесть. Виктория с облегчением расслабилась на постели. Были времена, когда путешествие с Тринити казалось страшным сном, от которого ее разбудит Анита со словами, что никогда она ничего не сделает в жизни, если будет спать и спать. Виктория закрыла глаза и улыбнулась. Анита такая милая. Они с Рамоном вечно ее балуют. И так же поступали ее отец и дядя... и Бак. Все ее баловали, пока не появился Тринити. Только Тринити решил, что она не сломается, что она крепкая, как мужчина; Ей это понравилось, но надо признаться, что ей было приятно, когда ее баловали. Может быть, Тринити не всегда, был таким. Может, когда он будет на своем ранчо, он сможет стать мягче. Возможно, он даже скажет ей что-нибудь приятное и не испортит комплимент тем, что тут же нагрубит.

Интересно, какое у него ранчо? Что откроет оно ей нового, что расскажет о нем, чего она раньше не знала?

– Снаружи становится все хуже и хуже, – сказал Тринити, входя в хижину. Ветер тут же захлопнул за ним дверь. – Я не удивлюсь, если это перейдет в...

Виктория спала как убитая. Даже его шумное появление ее не разбудило. Тринити поспешил к печурке. Вода в кастрюле вся выкипела. Взяв с полки другую, Тринити поспешил наружу, зачерпнул воды из дождевой бочки и вылил ее в кастрюлю, стоявшую на огне. Вода зашипела, подняв облако пара, значит, скоро вода для кофе будет готова.

Он подошел к кровати и хотел сменить одеяло. То, на постели, было тяжелым и грубым, сделанным из конского волоса, но пальцы Виктории крепко в него вцепились. Он пожалел, что у него нет мягкой подушки, – на постели Бена лежала жесткая, туго набитая ватой. Однако Виктория спала крепко, несмотря на грубое одеяло и жесткую подушку.

Ему хотелось устроить ее поудобнее, но, кажется, лучше всего было оставить ее в покое. Не слишком удачно он о ней заботился. Грант Дэвидж наверняка не позволил бы ей с ним ехать, если бы знал, что на нее нападут индейцы, а потом будут преследовать похотливые старатели и после всего ей придется спать в грязной хижине.

Тринити точно не позволил бы женщине, которая была ему дорога, ехать куда-то в таких условиях.

«Поэтому-то ты и чувствуешь себя виноватым». От неожиданного понимания у него перехватило дыхание. «Ты испытываешь к ней нежные чувства. Такие, каких никогда не испытывал ни к одной женщине после Куини. Такие, какие поклялся больше никогда не испытывать».

Он испугался. Подобное с ним было в первые месяцы после женитьбы отца на Куини. Чувство бессилия и безнадежности. Многие годы это чувство преследовало его. Оно заставляло его просыпаться среди ночи в холодном поту.

Влюбиться было все равно что потерять власть над своей жизнью.

К его удивлению, страх рассеялся так же быстро, как нахлынул. С Викторией все будет по-другому. Но все-таки чего он от нее хотел? Он часто думал о том, что испытывает к ней желание, но получалось, что он хочет от отношений с ней чего-то более серьезного и долговременного.

«Не дури. Женщины вроде Виктории рассчитывают только на брак. И они не рассматривают возможность брака с ковбоем, весь доход которого – тридцать долларов в месяц».

Кем он был? Бывшим старателем. Ковбоем... в некотором роде. Он точно не мог назвать себя скотоводом, хотя и владел скотоводческим ранчо. У него не было времени купить коров. Все, что у него было, – это несколько лошадей. Женщины вроде Виктории не выходят замуж за нищих старателей, ставших скотоводами, если у этих женщин в банке лежит большое наследство, один из богатейших людей Техаса является свекром, а дядя владеет самым большим ранчо в Аризоне.

Она может кокетничать с ним, особенно если нуждается в нем, чтобы доказать свою невиновность, но не может она всерьез думать о браке с ним.

Тринити заставил себя рассмотреть сложившуюся ситуацию. Виктория спала и, вероятно, проспит весь день, вечер и ночь. Если он хочет есть, ему нужно самому приготовить обед и съесть его в одиночестве.

Будить ее он не станет.

И он принялся стряпать. Ему так часто приходилось этим заниматься, что теперь он делал это не думая.

Через некоторое время он почувствовал, что все не так, как обычно. У него возникло странное чувство, будто он наслаждается чем-то приятным, но не может сообразить, чем именно. Однако чувство это не проходило. По правде говоря, по мере того как он готовил обед, ел его и убирал потом, оно становилось все сильнее.

К тому моменту как он собрался лечь спать, он только что не мурлыкал от удовлетворения. Почему? Что привело его в такое состояние?

Его взгляд упал на Викторию, и он понял, что дело было в ней.

Странно было находиться в хижине со спящей поблизости женщиной. Словно быть женатым... По крайней мере, подумал он, женатые, вероятно, так себя чувствуют. Он никогда всерьез не рассматривал такую возможность. Он не хотел, чтобы его жизнь оказалась под контролем женщины, которая будет заставлять его делать то, что он не хочет.

Но если так будет не всегда... то, пожалуй, в этом нет ничего плохого. Виктория обладала такой легкостью в обращении, что мужчинам было уютно в ее присутствии. В этой простой хижине, где не было никаких женских мелочей, ощущалась какая-то домашность.

Он откинулся на стуле и уставился в огонь.

Любой мужчина, увидев Викторию, не мог не представить себе, какое блаженство будет оказаться в ее объятиях. Понимала она это или нет, но она была создана для любви. И если ему повезет, он докажет ей это прежде, чем они распрощаются.