Джейн Донелли - Мельница на лугу

– Я бы не стала, – посоветовала Крисси. Она беспокойно закусила губу. – На твоем месте я постаралась бы выглядеть больной, особенно когда придет Марк Хардич.

– Надо подумать, – сказала Эмма, притворяясь радостной. Действительно, возможно, лучшее, что она могла сделать на своем месте, – это притвориться больной и несчастной и тем заслужить прощение.

Крисси застегивала пальто и спрашивала Эмму:

– Как тебе удалось упасть с лестницы на мельнице? Кит говорит, что ты обычно дразнила их, забравшись наверх, когда они трусили. Он не верит, что ты могла упасть сама.

– Ну, тогда я была моложе, – сказала Эмма мрачно. – Теряю ловкость. – Она храбрилась. Потом добавила: – Ты опоздаешь в конюшню.

– Знаю, знаю, – сказала Крисси. Она уже уходила.

Звонки постепенно сошли на нет. Всем были уже известны подробности происшествия. Эмма умылась и причесалась. Слегка подкрасившись, надела симпатичный светло-голубой халатик с глубоким вырезом и широкими рукавами. Она сидела, водрузив больную ногу на соседний табурет, и притворялась, что пишет письма. Ее отец пошел за покупками, составив список необходимых продуктов. Обычно это была обязанность Эммы – закупать продукты. А Соверен, убрав постель, начала убирать гостиную.

Эмма решила воспользоваться случаем и узнать, как там Хамстер.

– Хорошо, если можно так сказать, – ответила Соверен. – Если только все уляжется, правда? Но если будут неприятности, нам придется сниматься с места.

Из этого Эмма заключила, что суд над Хамстером временно отложен. Если последствия минуют, достаточным наказанием послужит всеобщее неодобрение, но, если делу дадут ход, Хамстер будет изгнан из их рядов ярмарочников, его имя занесут в черный список.

– Тогда его больше не примут в сообщество, – сказала спокойно Соверен. – Фургон, где он живет, не его, он принадлежит Поппу Росси. Да и работы в тире он лишится. – Соверен, напоминающая ведьму – с широким ртом и глазами, косящими вниз, обычно такая симпатичная и веселая, теперь была грустной. – Они безумно злы на него. Все еще злы. – Она с силой тряхнула пыльной тряпкой. – Какой смысл рвать на себе волосы, пока ничего не произошло, а?

– Смысла нет, – согласилась Эмма.

– Вчерашний вечер мог бы быть поспокойнее, – сказала Соверен. – Ну, теперь будет думать, прежде чем махать кулаками. Ну, все чисто, – добавила она, оглядевшись. – Осталось только проветрить. Какие известия из Большого дома?

– Откуда я знаю, – подумала Эмма. – Вам первым все становится известно. – И сказала: – Не надо так долго возиться с этой комнатой. Я хотела бы, чтобы вы прибрали сегодня спальни.

Она сидела, слушая, как Соверен подметает наверху. Она может позвонить Марку. Если взять палку отца, с которой он ходит по улице, можно бы допрыгать до телефона и рассказать свою версию происшествия. Хотя и ее версия, даже если она сама расскажет ее, будет звучать не очень-то убедительно. Не настолько убедительно, чтобы рассказывать прямо сейчас, немедля.

Она попробовала начать читать газету, когда услышала, как Соверен спускается по лестнице.

– Думаю, он составит вам компанию, – сказала Соверен. Она плюхнула розового плюшевого медведя на стул, и он пьяно накренился. Эмма, прищурившись, посмотрела на него:

– Спасибо.

– Вы держите его на счастье? – спросила Соверен. – Он приносит удачу.

Кто-то постучал в дверь черного хода.

– Иду! – крикнула Соверен весело.

Эмма услышала, как она разговаривает с Корби и они идут через кухню и через комнаты, и подумала, что Соверен увидела, как Корби приближается к дому из окна спальни. Она принесла этого нелепого медведя, потому что это – подарок Корби. Разве мало ей собственных проблем? Она видеть не хочет Корби!

Она повернулась в его сторону с благопристойной миной, но он догадался, что она чувствует себя под этой маской неуверенно и смущенно.

– Ну, как нога? – спросил он.

– Не так уж плохо.

Он проговорил медленно:

– Извините, Эмми.

А она перебила его и стала быстро говорить: – Я поступила глупо. Не надо было лететь сломя голову. Если бы я смотрела под ноги, я бы не упала.

– Не надо было, – сказал Корби, и она заговорила еще быстрее:

– Я знаю, что не надо было. Я знаю. – Ей ничего не угрожало. Он был раздражен. Неприятности с Хамстером довели его до белого каления, а Эмма добавила путаницы в ситуацию тем, что, не послушавшись его, отправилась к «Собаке и фазану».

Она улыбнулась. Ее гордость не была ущемлена, он не смеялся над нею. Она рада была его видеть.

– Берите стул, – сказала она беспечно. – Только не этот, где медведь. Соверен принесла его сверху для компании, на счастье. Она, кажется, думает, что мне необходимо и то и другое.

– Привет, приятель. – Корби поприветствовал медведя Тэдди.

Ей было интересно, помнил ли он ярмарку посуды. Когда он сел, она шепотом спросила, чтобы не слышала Соверен:

– Вы видели Хамстера сегодня утром?

– Он ушел на работу, – зашептал Корби в ответ. – Помогает рубить старые деревья. Надеюсь, никто не увидит его размахивающим топором.

Эмма захихикала, прижав руки к щекам. Потом, перестав, спросила:

– Что теперь будет?

– К счастью, – сказал Корби, – ничего. Я говорил только что с Биллом Савагом в хлеву и посоветовал ему держаться подальше от Соверен. Я сказал, что Хамстер приревновал к нему. Билл считает, что он сам виноват во вчерашнем происшествии. Взял вину на себя.

– Думаю, что он теперь будет держаться подальше?

– Он не дурак. Хамстер хоть и маленького роста, но драться умеет, и Билл Саваг за мирное сосуществование.

Она не думала, что кто-то может снова разозлить Хамстера. И Хамстер, и Соверен получили хороший урок. Она сказала:

– Вчера вечером было два происшествия, правда? Как сказал мой отец: «Неприятности в пабе и неприятности на мельнице».

Корби усмехнулся.

– Теперь хочу сделать сообщение, – произнес он с йоркширским акцентом. – Произошел несчастный случай на мельнице.

И Эмма залилась смехом. Сквозь смех она спросила:

– Вы хоть завтракали? Хотите кофе?

– Благодарю.

– Тогда приготовьте сами, ладно? Я не могу. По крайней мере…

Корби вдруг подпрыгнул и положил руку ей на плечо.

– Сидите, не двигайтесь, – приказал он. – Вам нельзя ходить, у вас нога перевязана.

– Доброе утро, – сказал Марк. Дверь, вероятно, осталась открытой. Он вошел, слушая, как они говорят и смеются. Он стоял в дверном проеме комнаты – аристократ до мозга костей. Его лицо было холодным, красивым и неподвижным, и он мог сейчас сойти за памятник со средневековой могилы.

– Марк! – Эмма чуть не задохнулась от неожиданности. Рука Корби оставалась на ее плече, и она рефлекторно стряхнула ее одним движением. И слова «Корби только что вошел» вылетели прежде, чем она смогла остановить их.