Элизабет Эштон - Взмахни белым крылом

В глубоко посаженных глазах дона загорелся странный огонек, и Кэтрин поежилась, понимая, что не очень-то ему понравилась. Но пока ломала голову, что бы такое сказать, дабы хоть немного успокоить его раздраженную испанскую гордость, вмешалась Эдвина:

– Конечно, она поедет. На ферме есть несколько прекрасных, породистых лошадей. Уверена, Кэтрин, ты с удовольствием на них посмотришь.

– Хорошо, – уступила девушка, сообразив, что у нее нет выбора. Теперь она даже жалела, что не согласилась сразу же. По крайней мере, удалось бы избежать этой неприятной сцены.

Когда обед подошел к концу и все встали, собираясь вернуться в гостиную, Кэтрин даже показалось, что Агвилары потихоньку ее сторонятся. Вниманием Сезара безраздельно завладела Пилар, а Эдвина снова завела разговор с Сальвадором. Потоптавшись, Кэтрин отвернулась и подошла к огромному, до пола, французскому окну. Оно было открыто, и благоухающий ароматом цветов ветерок врывался в комнату. Девушка рассеянно прислушалась к лепету фонтана, думая, что если бы она не устала до смерти, то никогда бы не позволила спровоцировать себя на подобную нелепую выходку.

Но тут к ней подошел Хосе.

– Знаете, я тоже не люблю корриду, – признался он, – но никогда не посмел бы признаться в этом при дедушке. Потому что он до сих пор считает, что бой быков – это нечто вроде души Испании.

– Темной души! – повинуясь безотчетному импульсу, взорвалась Кэтрин и тут же, придя в себя, рассмеялась. – Ну вот, похоже, я снова взялась за свое! Что-то я сегодня не в меру разговорилась...

Его темные глаза с симпатией остановились на ее раскрасневшемся лице.

– Когда человек высказывает то, что думает, это не так уж плохо, – доброжелательно сказал он и, слегка пожав плечами, добавил: – Но видите ли, в этом доме слишком много вещей, о которых не принято говорить.

С этим Кэтрин охотно согласилась.

Когда наконец пришло время расходиться по комнатам, она с удивлением обнаружила, что в семье Агвиларов это настоящий ритуал. Ей пришлось обменяться со всеми мужчинами рукопожатиями, а с женщинами – поцелуями.

Сальвадор, задержав в своей руке тонкие пальчики девушки, оглядел ее с ног до головы проницательным взглядом и проговорил:

– Знаете, с первого взгляда я было подумал, что вы эдакая скромная серая мышка. Но за обедом понял, что ошибся. Оказывается, вы настоящая львица, моя милая!

– Надеюсь, я ничем вас не обидела? – смущенно пробормотала она.

Он рассмеялся и отечески похлопал ее по руке:

– Нисколько, моя дорогая, нисколько! Рад видеть, что у вас есть темперамент. Остается только сожалеть, что у многих в этом доме его нет. – И он с легким презрением покосился на собственного внука.

Кэтрин оставалось лишь догадываться, в чем провинился перед старым доном бедняга Хосе.

Сезар едва дотронулся до ее руки. Он казался рассеянным, погруженным в свои мысли. Глаза его были прикованы к Пилар. Явно думая о чем-то другом, молодой человек пожелал Кэтрин спокойной ночи.

Эдвина проводила ее в спальню. И как только они закрыли дверь, девушка заговорила о том, что ее больше всего занимало в эту минуту:

– Интересно, между Сезаром и Пилар что-нибудь есть?

– Официально, во всяком случае, нет, – ответила тетка, пожав плечами. – Конечно, он по уши в нее влюблен, что видно невооруженным глазом, но и не он один! Все молодые люди, которые приезжают погостить в Каса, без ума от этой вертушки. Впрочем, чему тут удивляться? Каждый раз, как я ее вижу, она все хорошеет. Превращается в красавицу просто на глазах!

– Да, чудо как хороша! – признала Кэтрин. – Но, по-моему, может быть очень жестокой.

Эдвина беззаботно рассмеялась:

– О Боже, что за мысли приходят тебе в голову? И все только потому, что девочка бывает на корридах? Уверяю тебя, из этого вовсе не следует, что она настоящее чудовище! – Сама она была безумно счастлива, что Сезар явно проявлял интерес к очаровательной внучке старого Сальвадора, и еще больше от того, что и Кэтрин это заметила. Девочка слишком горда, чтобы бегать за мужчиной, влюбленным в другую, думала Эдвина. К счастью, и Хосе вроде не остался к ней равнодушен. – Боюсь, тебе и в самом деле придется поехать с нами в Валдегу, – продолжила она, – тем более что Сальвадору очень этого хочется. Он страшно гордится своей фермой. Но обещаю, ты не увидишь ничего такого, что могло бы тебе не понравиться. Обо всех своих животных он нежно заботится, так что нечего так волноваться.

– Мне казалось, за обедом я достаточно ясно высказала свое отношение к этим вещам, – поморщилась Кэтрин.

– Уж куда более ясно! – сухо обронила Эдвина. – Спокойной ночи, дорогая, и приятных снов.

Но девушка была слишком возбуждена, чтобы сразу же уснуть. Несмотря на усталость, сон бежал от нее. В комнате было душно и жарко, поэтому, проворочавшись в постели некоторое время, она встала и, погасив свет, подошла к окну. Потом раздернула шторы, позволив прохладному ночному ветерку ворваться в комнату, и наконец решилась выйти на балкон. Его изящные каменные пилястры устремлялись вверх, поддерживая крышу дома, а посаженный под самым балконом плющ покрывал их сплошным ковром. В комнате Эдвины свет не горел. Окна были плотно закрыты – вероятно, она боялась напустить комаров. С другой стороны еще одно окно, выходящее на этот же балкон, тоже было темным. Кэтрин осмотрелась. Два крыла дома смыкались вокруг патио. В некоторых комнатах кое-где еще горел свет. Прямо напротив нее тянулась высокая, глухая стена, заросшая жасмином и розами. Слабые отблески на небе с другой ее стороны и едва слышный шум говорили о том, что город еще не спит. А под балконом лежало погруженное в темноту патио. Только чуть заметно поблескивала вода в фонтане.

Вдруг что-то белое мелькнуло в густых зарослях апельсиновых деревьев, и через мгновение до ушей Кэтрин донеслось сонное воркование. Патио был пристанищем для яванских голубей. Девушка прислушалась. Откуда-то снизу, с той стороны, где были комнаты слуг, донеслось мелодичное бренчание гитары. Казалось, даже воздух вокруг был полон едва сдерживаемой страсти. Да и могло ли быть иначе в городе легендарного Дон-Жуана, где ночи будто созданы для любви? Она вспомнила взгляд темных, как ночное небо, глаз, который обжег ее огнем, и тут же сурово одернула себя. Сезар не для нее, он без ума от прелестной Пилар, напомнила себе Кэтрин и невольно вздохнула. Неужели только красота достойна любви? Или, может быть, только таким незаметным, сереньким созданиям, как она, позволено в полной мере оценить ее дары? Почему-то девушка была уверена, что очаровательная Пилар вовсе не стремится использовать наилучшим образом те преимущества, которые давала ей ее красота, а именно оказать благотворное влияние на душу влюбленного в нее мужчины. Что-то ей подсказывало, что Пилар и в голову не могло прийти нечто подобное. Она инстинктивно догадывалась, что любовь к ней понемногу губит душу Сезара.