Мэгги Кокс - Колдовское лето

Откинувшись в кресле, Эван вытянул ноги и положил их на стол, наслаждаясь первым затишьем за весь день. На мгновение он закрыл глаза. Где-то в подсознании слышался голос инструктора по аэробике, отдававшей своим подопечным по-военному четкие команды под оглушительные звуки поп-музыки. Вот еще одно доказательство его целеустремленности – он может полностью отключиться от этого шума и подумать о планах на уикенд.

Ему предстоит навестить Бет и мальчиков и провести с ними некоторое время. Вместо того чтобы заехать к ним на пять минут и снова устремиться на работу, он останется у них до воскресенья, поведет на обед в один из лучших лондонских ресторанов, затем – в кино, так как мальчишки умирают от желания посмотреть последний нашумевший боевик. Медленно и размеренно дыша, Эван продолжал сидеть с закрытыми глазами, зная, что сотрудники опасаются беспокоить его во время ставшего отныне регулярным двадцатиминутного дневного перерыва. Он ввел этот новый режим после отдыха на Канарских островах, дав себе клятву, что никогда не будет работать до изнеможения и подвергать риску свое здоровье.

Его самочувствие улучшается. Все хорошо... за исключением того, что в его жизни больше нет Роуэн.

Эван открыл глаза. Протянув руку, он вынул из корзинки для исходящей корреспонденции кремовый конверт из веленевой бумаги, посмотрел на знакомый адрес и бросил обратно. Убрав ноги со стола, он поднялся и попытался обуздать внезапно нахлынувшую на него жажду деятельности. Чтобы отвлечься, он подошел к холодильнику и налил себе воды. Стук в дверь захватил его врасплох. Нахмурившись, он повернулся, намереваясь разорвать на части любого, кто осмелился нарушить его отдых, невзирая на строгое предупреждение.

– Кажется, я говорил, чтобы меня не беспоко...

– Здравствуй, Эван.

Его сердце глухо застучало при виде женщины, мысли о которой он тщетно пытался гнать от себя. В розовом летнем платье по щиколотку, с разноцветными браслетами на запястьях и с волосами, уложенными в мягкий пучок на макушке, она предстала перед ним как воплощение изящества и женственности. У Эвана захватило дух.

– Роуэн! Почему мне никто не сказал, что ты здесь?

– Наверное, мне нужно было договориться о встрече, – призналась она, прижимая к груди квадратную сумочку с вышитыми на ней желтыми ромашками, – но я не смогла набраться храбрости. Мне казалось, что если уж я решилась на это, мне просто необходимо прийти и не разубеждать себя, пользуясь каким-либо предлогом.

– Почему ты не присядешь? Хочешь выпить чего-нибудь? Похоже, тебе жарко.

Как жаль, что у нее такой вид! – сокрушенно подумала Роуэн, вытирая пот со лба. Ей хочется выглядеть холодной и неприступной... хочется, чтобы Эван восхитился ее красотой... чтобы пожалел о каждой минуте, когда ее не было рядом с ним...

– Чудесный летний день сегодня. – Она робко улыбнулась, чувствуя, что нервничает. В отличие от нее Эван холоден, хладнокровен и сдержан.

– Да, – сухо согласился он, – а я торчу здесь.

Роуэн была поражена, когда вошла в современный спортивный зал. В приемной она увидела великолепные ковры и красивую блондинку-регистратора, от слегка высокомерного взгляда которой у Роуэн возникло желание вновь пройти через автоматические двери и вернуться домой. Но она должна выполнить свое решение. Ради ребенка, если не ради чего-то другого...

– Ну, как ты живешь? – спросила она с едва заметной дрожью в голосе.

В вопросе прозвучала затаенная боль, и Эван подумал, простит ли он когда-нибудь себя за свой трусливый побег, хотя в то время он искренно верил, что у него нет выбора.

– Прекрасно, – честно ответил Эван. – Намного лучше, чем прежде. А ты?

Роуэн на мгновение отвела глаза. Ее взгляд скользнул по вставленным в рамку дипломам и многочисленным профессиональным свидетельствам, висевшим на стене позади стола Эвана.

– Ты написал в записке, что я могу связаться с тобой, если... если мне понадобится что-нибудь или произойдет нечто чрезвычайное...

– Что такое? Что случилось? – Отрывистый и резкий вопрос Эвана прозвучал как щелчок хлыста, и она вздрогнула. Чувствуя, что болезненный комок в горле мешает ей говорить, Роуэн крепче прижала к себе сумочку.

– Я беременна, – одним духом выпалила она. – Срок – восемь недель. У меня будет твой ребенок, Эван.

Он не попросил ее повторить то, что она сказала, потому что инстинктивно понял: каждое ее слово – правда. Если есть на свете женщина, не способная лгать, так это Роуэн. В отношении честности и порядочности миллионы световых лет отделяют ее от Ребекки, его бывшей жены. Роуэн не скрыла свою беременность, чтобы устроить ему ловушку... она просто сказала правду... Господи, что же ему теперь делать?

– Ты... ты слышал, что я сказала? – Чувствуя, что должна немедленно сесть, Роуэн направилась к вращающемуся кожаному креслу. Сжимая на коленях ярко-желтую сумочку, она с тревогой устремила на Эвана взгляд карих глаз.

– Да.

Услышав монотонный равнодушный голос, Роуэн почувствовала, что ее надежда исчезает, словно обломки корабля, уносимые безжалостным штормом. Ее пальцы судорожно сжали мягкую сумочку.

– Я думала, что тебе следует знать об этом. Мне больше не нужна ложь. Ты можешь стать частью жизни ребенка или нет... тебе решать. Я пришла не для того, чтобы предъявлять какие-либо претензии или давить на тебя. Как бы там ни было, теперь ты знаешь.

Боясь разрыдаться, Роуэн поспешно поднялась. Сердце ныло так сильно, что ей показалось, будто в комнате не хватает воздуха. Эвану безразлично, в отчаянии подумала она. Ему все равно, носит ли она его ребенка или нет; он по-прежнему не видит будущего в их отношениях. И все-таки лучше узнать это сейчас, чем жить, бесконечно лелея несбыточную надежду. Теперь, когда она поняла, что ни она, ни ребенок ни в малейшей степени не интересуют Эвана, она пойдет по жизни без него.

Чувствуя, что у нее кружится голова, Роуэн, неуверенно ступая, пошла к двери, но неожиданно Эван властно схватил ее за руку.

Она испуганно заглянула в зеленые, как море, глаза, и сердце глухими ударами ответило на то, что Роуэн увидела в них.

– Интересно, куда ты направляешься?

– Домой. Я оставила машину у Джейн, и теперь доберусь туда на метро. До Пемброкшира далеко, и я боюсь, что слишком устану, если выеду позже.

– Я не позволю, чтобы ты проделала такой далекий путь ночью. Ты можешь остаться у меня, а утром я отвезу тебя к Джейн. Хорошо?

Нет, не хорошо. Все очень плохо. Внезапно Роуэн охватила смертельная усталость, и она попробовала высвободить свою руку, но Эван не отпускал ее. Роуэн в смятении устремила на него взгляд кротких карих глаз.

– Надеюсь, ты побывала у врача? – коротко осведомился он.