Кара Колтер - Серебристый призрак

Только она сняла жакет, отыскала в книге нарядов нужную строчку и начала прикидывать, сколько часов потребуется на ремонт тормозов, как входная дверь распахнулась. Вошел пожилой джентльмен. На поводке он держал пса. Робко улыбнувшись Джесси, он палил себе кофе и придвинул табуретку к стойке.

— Я Эрни, — представился он, — а это — мой пес Берт.

— Приятно познакомиться. — Она не совсем понимала, к чему такое начало. Джентльмен спустил пса с поводка, и тот мгновенно перебрался на ее половину комнаты, ткнувшись мокрым носом ей под юбку.

— Могу я чем-нибудь вам помочь? — Она попыталась оттолкнуть собачий нос.

— Да. Есть у вас сливки? — скромно спросил Эрни, явно не замечая, что его пес ведет себя просто отвратительно.

Сливки? В ее обязанности входит обеспечивать наличие сливок в автомастерской?! Тут не кафе, между прочим. Холодильник, потонувший в дебрях макулатуры, услужливо загудел. Если здесь и есть сливки, то, скорее всего, там. Пес, выглядящий помесью таксы с пуделем, последовал за ней по пятам.

Получив вожделенные сливки, Эрни принялся говорить и никак не желал останавливаться. Когда он начал расписывать вечеринку, организованную по поводу его восьмого дня рождения, пес подсунул нос под ее юбку и принялся подвывать. Джесси взглянула на часы, извинилась и вылетела в заднюю дверь.

— Где мистер Блейк?

Клайв изумленно поднял голову.

— Мистер Блейк? А… это Гарнер?

Она кивнула.

— Вон там. Проблемы?

Ага, еще какие! С нее хватит! Она не таксист, не телефонистка, не официантка, не профессиональный слушатель. И не потерпит, чтобы собаки совали голову ей под юбку и выли. Слишком много хотите от одного человека!

И вообще, в этой конторе дела слишком запущены. Фронт работ необозрим. Инструкций никаких. Как можно работать, когда этот пожилой джентльмен постоянно тарахтит над ухом? И звонит телефон? А собака… ладно, черт с ней, с собакой! Тут нет кондиционера, и Джесси скоро сварится заживо.

Она ворвалась в отсек, где Гарнер возился с ее поврежденным «кадиллаком». Этот отсек отличался от других. Тут было безукоризненно чисто.

Он высунул голову из-под капота, вежливо оглядел ее, задержавшись взглядом чуть дольше там, где намокшая от пота блузка прилипла к телу. Потом взглянул на часы. И имел наглость улыбнуться.

— Да? — с надеждой спросил он.

Именно эта надежда в его голосе заставила ее забыть о необозримости работы, бесконечных помехах, дополнительных обязанностях, собаке и жаре.

— Там человек, с которым я не вполне понимаю, что делать…

Явное огорчение исказило лицо.

— А, Эрни. Верно?

— И Берт!

— Под стойкой я всегда держу пачку печенья. Дай его Берту.

Так вот почему глупый пес постоянно лез к ней. Он хотел получить печенье.

Гарнер снова нырнул под капот.

— А, да, Эрни любит сливки в кофе. Они в холодильнике.

— У тебя кафе или гараж? — спросила она с надрывом.

— Иногда мне кажется, что всего понемножку.

— Он желает моего безраздельного внимания, — слышала Джесси свой отчаянный вопль. — Мне надо выписать счет для Клайва и заказать деталь Питу, а телефон звонит не переставая. У меня нет времени слушать этого джентльмена!

— Он одинок. — Гарнер снова вынырнул из-под капота, вытер руки тряпкой, слишком откровенно разглядывая ее.

— А он не может побыть одиноким где-нибудь в другом месте? — спросила Джесси, поражаясь, как черство звучит ее вопрос. — Я не умею делать сразу много дел, — добавила она в свое оправдание.

Его губы подозрительно дрогнули, и, хотя выражение его лица не изменилось, она ясно слышала самодовольство в его голосе.

— Тогда, леди, вы свернули не на тот поворот по центральной аллее. Это место не для вас.

— Я пробыла тут два часа! — взвизгнула Джесси.

— Не совсем, — он опять склонился над капотом.

— Думаю, их можно назвать двумя часами, сталось всего десять минут.

— Не-а. Я должен учитывать условия пари. Ты хочешь уехать, как только два часа истекут?

Джесси задумалась. Следуя сюда, именно так она и собиралась поступить. И никто не посмеет ее обвинить в этом, даже отец. Но сейчас она уже не была уверена, что может доставить бесчувственному, самовлюбленному, грубому неандертальцу подобное удовольствие.

— Я никуда не уеду! — шокировала она себя своим заявлением. — Мне просто требуются сведения относительно официальной политики фирмы в отношении… Эрни.

— Ладно. Политика такая — дай псу печенье, а Эрни — сливок для кофе. Выслушай пару его историй. Небольшой труд для принцессы.

Джесси почувствовала себя оскорбленной. Не выдумывал ли он под этим капотом прозвища для нее — в точности, как она для него? Но это значило… это значило бы, что он думал о ней, а такие типы никогда не думают о девушках вроде нее. Скромных и порядочных. Ведь так?

— Странные задания ты даешь подчиненным, — минуту подумав, сказала она.

Он поднял на нее внимательные глаза. Не похож на неандертальца, выбрит слишком чисто.

— Тебе следует научиться различать, что важно, а что нет, — тихо заявил он.

Это было нелепо — словно неандерталец задумал учить ее жизни. Что для нее важно, а что нет? И почему, шесть лет учась в университете, она ни разу не задалась этим вопросом? Два часа на трудной и непонятной работе — и все, включая ее хваленую уверенность в себе, как ветром сдуло.

— Никогда не слышала такой вьетнамской пословицы: «Когда ешь фрукты, вспомни того, кто вырастил сад»?

Джесси вытаращилась на него в замешательстве. Трудно представить, что это он сказал. В этой фразе и поэзия, и философия. Причем восточная философия, господи боже!

— Пусть у меня нет степени магистра, — сказал Гарнер, — или триллионного наследства, но я знаю этого человека, когда-то воевавшего, пережившего Великую депрессию. Это он посадил дерево, плодами которого ты в настоящий момент питаешься.

Потрясенная Джесси не могла сказать ни слова.

— В моем деле, — продолжал Гарнер, — внимание к людям — важная часть работы. В крупной фирме они могут отремонтировать свои машины дешевле. Но там по большому счету на них всем наплевать, лишь бы деньги платили. А нам все эти люди небезразличны.

Да как он смеет читать ей мораль! Воображает, будто лучше ее знает, что важно, а что нет в этой жизни.

— Знаешь, что сейчас важно? — взвилась Джесси.

Он приподнял черную бровь.

— Я проработала два часа!

Кивнув, он посмотрел на часы.

— А по моим — осталось еще шесть минут.

Она отправилась обратно. Эрни спокойно попивал кофе, пес одарил ее умильным взглядом. Еще шесть минут. Джесси уселась рядом с Эрни.

— Прекрасно, — сказала она. — Вы что-то рассказывали о Великой депрессии. О вашем дне рождения, насколько я помню.