Ким Лоренс - Женщина для Адама

— Знаешь... — пробормотала Анна. — У тебя зеленые глаза. — Она пыталась постигнуть смысл его откровений. Значит, обычная ядовитая злоба подстегнула Джессику явиться к ней. Адам вывернулся из цепких когтей этой хищницы, и она хотела устроить все так, чтобы он не достался и Анне.

— Ты заметила? — Улыбка осветила его лицо.

— Трудно не заметить, когда ты так уставился на меня. Почему ты обвинял меня во всяких ужасных вещах?

— Я вспомнил, как ты обнималась с тем парнем в саду, и подумал, что после ночи со мной ты прыгнула в его постель. Ревность ослепила меня, — мрачно признался он.

Она вспомнила, как он метался по дому со стиснутыми кулаками.

— Ты не поверил мне.

Сняв перчатки, Адам взял твердыми пальцами ее подбородок.

— Утро после нашей ночи вышло какое-то ужасное, — сухо произнес он. — Я собирался признаться тебе в вечной любви... очень волновался. Хотел рассказать, что у меня с Джессикой все кончено, а ты повела себя так, словно между нами не произошло ничего. Я подумал, что ты освободилась от наваждения.

— Ты сам говорил: для того, чтобы избавиться от наваждения, нужно посмотреть ему в лицо, — напомнила Анна.

— Анна, тогда я цеплялся за соломинку. Ты пробудила во мне новые качества: честность, прямоту... Я понял, что любовь сильнее гордости.

— А как же наша первая ночь? — спросила она. Он говорил о любви посмеиваясь, но его глаза не смеялись, взгляд был серьезен, полон искренности. — Той ночью я изнемогала от желания услышать слова любви, но ты не вымолвил ни слова.

— В пылу страсти люди не могут говорить искренне.

— Той ночью я ни единым словом не солгала тебе.

От такого признания у Адама перехватило дыхание.

— Тогда я не был в этом уверен, — сказал он, неотрывно глядя на нее. — Поэтому выжидал. Слишком значимые вещи я собирался сказать, нельзя было допускать возможность непонимания. К сожалению, я не выдержал соперничества с коровами. — В его улыбке таилась скрытая боль.

— А мне казалось, что наша ночь была для тебя просто развлечением. Адам, ты же собирался жениться на Джессике, я не имела права требовать твоей любви, пока ты оставался несвободен. Но любить тебя было так прекрасно, Адам... — Хрипловатая нотка проскользнула в ее страстном голосе. — Я не могла допустить, чтобы ты женился на Джессике, не узнав глубину моей любви. Потом я решила, что совершила чудовищную ошибку, что ты не испытываешь ко мне ничего серьезного. Меня не устраивала роль твоей любовницы, Адам.

Он очень некрасиво выругался, и его пальцы на ее запястьях сжались.

— Если бы ты любил меня по-настоящему, то не говорил бы так грубо.

— Да... жизнь в браке с тобой будет нелегким испытанием.

— Ты делаешь мне предложение? — Анна попыталась сделать удивленное лицо, но против воли расплылась в идиотской улыбке. Как трудно оставаться невозмутимой!

— Я посоветовался с семьей...

Облачко неуверенности набежало на ее радость. Ее губы задрожали:

— Адам, если ты хочешь жениться на мне только потому, что мы с твоими детьми поладили, то...

— Анна, моя дорогая Анна, если бы дети ненавидели тебя, мне было бы наплевать. Но так получилось, что они полюбили тебя, и это только к лучшему. — Адам хотел прояснить все до конца. — Ты не ответила. Что заставляет тебя колебаться? Моя большая семья?

— Нет, нет. — Она подавила в зародыше глупое подозрение. — С детьми было гораздо проще подружиться, чем с тобой.

— Тогда скажи «да», Анна! Скажи: «Я люблю тебя, Адам, и согласна выйти за тебя замуж».

— Это принуждение, — заметила она с напускной строгостью.

— Это две недели бесполезных разговоров, Анна, — серьезно ответил он. — Я не отпущу тебя, пока ты не согласишься стать моей.

— Мне было так плохо без тебя! — всхлипнула она, прижимаясь к Адаму, обвивая руками его шею. — Ты — единственный мужчина, которого я соблазнила, единственный, кого полюбила.

Он потянул ее вверх, и ее сияющие карие глаза оказались на одном уровне с его глазами.

— Ты — единственная женщина, ради которой я нарядился в Пасхального Кролика, — промолвил он. — Первый раз я публично выставил себя идиотом. Я поклялся себе, что никогда не повторю ошибок, которые наделал тем ужасным утром. Ты открыла мне целый новый мир, и знаешь что? Оказывается, мир прекрасен, если в нем есть ты.

— Перестань быть таким милым, — горячо прошептала Анна. — Иначе я расплачусь!

С нежным изумлением он посмотрел на ее мокрые ресницы.

— Никогда не понимал женщин.

— Оно и видно, — фыркнула она, — иначе ты бы не обручился с Джессикой. Когда она велела мне держаться от тебя подальше...

— Ты никогда не простишь, что я был помолвлен с этой мегерой? — улыбнулся Адам, потом переспросил с обеспокоенным выражением лица: — Что хотела Джессика?

— Она нанесла мне визит, но я не скажу, что наговорила ей, не то ты станешь считать меня бесстыжей грубиянкой. Не нужно тебе знать, как женщины дерутся из-за тебя, ты и так слишком самоуверен. Будь на моем месте Хоуп, я бы не позавидовала Джессике, — сказала она. — Она бы надавала ей тумаков.

— Подумать только, с какой семейкой я собираюсь породниться! — воскликнул Адам с деланным ужасом. Анна рассмеялась, и его глаза потемнели от страсти. — Боже, как я хочу заняться с тобой любовью! — прошептал он.

— В таком случае, — поддразнила она с обольстительной улыбкой, от которой у него участился пульс, — давай поскорее доберемся до финиша.

Через некоторое время, держась за руки, они пересекли финишную черту.

— Ты показала не лучшее время, Анна, — заметил кто-то из ее знакомых, которые с превеликим любопытством рассматривали Адама.

— Боюсь, в этом виноват я, — сказал Адам. Его улыбка стала шире, когда Анна смущенно зарделась.

Ее внимание привлек странно знакомый голос:

— Вот ты где, Адам!

— Мама, что ты здесь делаешь? — В голосе Адама прозвучали незнакомые смиренные интонации, и он повернулся к высокой, элегантной женщине, которая отделилась от толпы и подошла к ним.

Анна ахнула. Эта дама, пускай пожилая, показалась ей воплощением здоровья, она не могла быть больной бабушкой, с которой Анна разговаривала по телефону. Мать Адама была стройная, с безупречной осанкой, в прекрасно сшитом костюме.

— Пришла поболеть за тебя, дорогой. Когда вы с Бенедиктом участвовали в соревнованиях, я всегда была рядом.

— Не слишком ли ты старенькая, чтобы подслушивать мои телефонные разговоры?

— Никогда не слышала ничего более вульгарного, Адам. Ты не представишь меня своей очаровательной подруге? Вы ведь Анна, не так ли? Я сгорала от нетерпения познакомиться с женщиной, ради которой мой сын нацепил костюм Кролика.

— Как ты?.. — начал было Адам.

Его мать покровительственно улыбнулась.