Jordy Rivers - Рассказы

– А она отпустила, – только и сказала она в ответ.

Через несколько дней приехала Эшли. Высокая, стройная, с длинными каштановыми волосами, совсем как у матери. С огромными кошачьими глазами, с кошачьей грацией, в темном пальто с поднятым от ветра воротником. Руки в карманах. Хрупкая. Спокойный, уверенный взгляд глаз цвета кофе из под длинной челки.

– Эшли! – Мишель долго не могла выпустить ее из своих объятий. – Эшли!

Она привезла с собой огромный букет цветов. Белые розы, на которые Мишель не могла смотреть.

– Поехали, не будем тянуть. Вы готовы?

– Сейчас, – и с этими словами Мишель исчезла в доме.

Когда Эшли и Бобби уже стояли у дверей, а Мишель все не спускалась, Бобби пошел поторопить ее, но не нашел в своей комнате.

– Ее нет наверху, – крикнул он Эшли.

– Я знаю, где искать, – ответила она ему и вышла в сад.

Она не ошиблась. Мишель была там. Она спорила с Адрианой. Лицо Мишель было пасмурнее ночи. Ветер трепал ее блузку и волосы. Она хмурилась. Руки в карманах. Эшли невольно улыбнулась. Она так долго копировала ее позу, манеру держать себя, походку, что теперь ясно видела в Мишель саму себя. Эшли вернулась в дом.

– Дай ей несколько минут, – сказала она.

– Ты не сделаешь этого, – просила Адриана.

– Нет, конечно, я не сделаю этого, – соглашалась с ней Мишель, угрюмо опустив голову.

– Ты здесь совершенно не при чем, – продолжала Адриана.

– Абсолютно, – повторяла вслед за ней Мишель.

– Ты не можешь винить себя в том, чего не помнишь. Ты не помнишь, как все это было.

– Я не виню себя.

– Я знаю, что ты думаешь!

– Тебе ли не знать! – сказала Мишель. На этот раз она даже улыбнулась. Без горечи. Весело и задорно.

– Ты готова умереть, но не запятнать свой светлый образ. Он для тебя дороже всего на свете. Но ты же не поступишь так со мной. – Адриана почти плакала.

– Иди сюда глупенькая, – Мишель притянула женщину в белом платье к себе и нежно поцеловала ее в макушку, позволив той обвить свою талию руками.

– Твой светлый образ мне дороже моего.

– Никогда меня не отпускай, – прошептала Адриана.

Мишель закусила губу, сдерживая навернувшиеся на глаза слезы.

– Ты говоришь, как она, те же слова.

– Я люблю тебя, – коротко бросила Адриана ей куда-то в плечо и резко отстранилась. – Она тебя не любила.

– Говори так. Звучит отрезвляюще. – Мишель, глубоко вздохнула и успокоилась. – Поехали.

На кладбище было солнечно и немноголюдно. Видимо июльское солнце все еще продолжало гостить в этом не желающем никуда уходить октябре. Они стоили друг друга. Это солнце и эта осень. Зеленая трава и серые каменные плиты, обласканные упрямым солнцем, твердящем о жизни посреди смерти. Бобби держал Мишель за руку. Он помнил, как все проходило в последний раз, и теперь сжимал маленькую аккуратную ладонь Мишель в своей большой и теплой. Адриана шла по другую сторону от Мишель, в своем обыкновенном белом платье. Взгляд ее был суров. Выглядела она решительно, как перед битвой. Эшли с беспокойством посматривала на парочку слева от себя. Порыв холодного осеннего ветра взъерошил им всем волосы, заставив молодую девушку повыше поднять воротник пальто. На локте у нее покоился ее огромный букет белоснежных роз, их цвет чем-то напоминал цвет платья Адрианы. На самом подступе к могиле Мишель оступилась, и Бобби подхватил ее на руки. Адриана даже не смотрела на нее. Ее била дрожь, которую та пыталась унять.

– Ничего не в порядке, – предупредила Мишель вопрос Бобби. Но потом мгновенно взяла себя в руки и добавила, – Точнее все хорошо.

Но когда они подходили к могиле, глаза ее уже застилали слезы так, что она даже не могла прочитать имени на надгробном камне. Буквы прыгали и никак не хотели складываться в такое знакомое имя, которое она сумела забыть и всегда считала это своей личной победой.

Мишель посмотрела на Адриану. Ее присутствие рядом говорило о том, что женщина, которую она любила всю свою жизнь, находится рядом с нею, перед ней, но кто же тогда та, что лежит в этой могиле? Кто она? Мишель хотела и все никак не могла этого вспомнить. Она чувствовала, что это было для нее неимоверно важно, и все равно ничего не могла поделать с ускользающей, не слушающейся ее памятью. И вдруг она услышала крик, тот самый крик из кошмара, который приходил к ней каждую ночь вот уже последние две недели. Этот крик шел из самой глубины сердца, и его невозможно было заглушить ничем. И как в своем сне Мишель опустилась на колени, упав к сырой земле, она зажимала уши руками и плакала над могилой женщины, которую даже не могла вспомнить.

– Мишель! – позвал ее Бобби.

– Оставь ее, папа! – резко остановила его Эшли. – Может, хотя бы ей удастся это сегодня.

– Мишель! – это был уже крик Адрианы. Истошный, жадный вопль существа, желающего жить. И не имеющей этой возможности. Она протягивала свои красивые белые руки к девушке, рыдающей над могилой, но не могла дотянуться. И она таяла в солнечном холодном воздухе.

Бобби дернулся к ней, лицо его исказилось гримасой боли.

– Она здесь? – спросила Эшли. – Мама здесь?

– Да.

– Чего она хочет? – спросила Эшли и гордо вздернула подбородок. Таким же жестом, как это делала Адриана.

– Она хочет Мишель, – ответил Бобби.

– Ничто не изменилось, да пап?

– Нет, ничего не изменилось, – согласно кивнул он и расправил плечи, чтобы вдохнуть полной грудью свежего морозного воздуха. – Хотя, какой смысл плакать по тому, кого ты никак не можешь вспомнить, – проговорил он, с непонятным выражением лица глядя на Мишель.

– Или никак не можешь забыть, – продолжила Эшли, глядя на нее же.

Наконец, Мишель успокоилась. Она подняла заплаканное лицо на Адриану, как раз во время, чтобы увидеть, как лучи безумного июльского солнца пронзают ее светлый образ насквозь, наполняя его танцующими на солнце пылинками.

– Возвращайся, – сказал Мишель, шмыгая носом и поднимаясь на ноги. – Возвращайся, любовь моя. И отведи меня домой. Я хочу домой.

Она улыбалась. Как и Адриана, еще мгновение назад бывшая солнечной рябью, но вот опять приобретающая свои изящные очертания. Женщина в белом платье подошла к Мишель взяла ее за руку, потом взяла за руку Бобби. И они пошли прочь, ни разу даже не взглянув на одиноко стоящую рядом с могилой Эшли.

Она смотрела вслед двум удаляющимся людям, которых она любила всем своим сердцем, и ближе которых после смерти матери у нее не было. Она смотрела на них и думала, что хватит себя обманывать, с некоторых пор их навсегда стало трое.

© 03/11/2010