Саша Майская - Срочно требуется муж!

— Сказка… кончается?..

— Уже. Кончилась. Да, маленькая. Так лучше. Неожиданно и на взлете.

Она села на кровати и кивнула очень осторожно — чтобы не расплескать слезы. Потом торопливо натянула халат, старательно укрывая от мгновенно ставшего чужим мужчины свое тело, подошла к секретеру, достала сумочку и молча выписала чек.

К Кириллу повернулась уже совсем другая женщина, холодная, деловая и спокойная. В ее руке белел клочок бумаги, он прекрасно знал, что это такое, но все равно озверел.

— Леля, я сейчас ударю…

— Кирилл Сергеевич, выйдите из образа. Это не чаевые, а гонорар. Вы его честно заслужили. Я полностью удовлетворена вашей работой.

Он кивнул, глядя ей в глаза своими синими лазерами. Взял чек. Аккуратно порвал его на конфетти. И бросил ей в лицо…

Она не заплакала, не закричала. Просто оделась стремительно и молча, перекрыв собственный же рекорд… нет, не думать, не думать, не вспоминать!

Побросала вещи в сумку, те, которые попались на глаза, потом почему-то бросила саму сумку, стиснула в кулаке портмоне, вышла из каюты… Бог всех обиженных хранил ее, и по дороге на палубу Ольгу никто не видел.

Она пересидела швартовку в шезлонге, а когда лязгнули борта о дебаркадер, взвилась, словно ужаленная, метнулась по трапу, еще не успевшему коснуться земли…

Она знала, что он на нее смотрит именно в этот момент. Синими своими глазищами, смотрит, молчит, и сжимаются могучие кулаки, и страшно, страшно, больно, пусто, надо уходить…

Она пронеслась по пристани, уже не в силах сдерживать слезы. Единственное, на что хватило ее выдержки — не зарыдать в голос. Сквозь колышущееся марево смутно привиделся кто-то, похожий на Петечку, потом размытые пятна, пыль, солнце, сверлящая боль в виске.

Ольга Ланская бежала по городу Кошкину, не в силах оглянуться на своего единственного мужчину, и слава богу, потому что иначе она умерла бы на месте.

Кирилл Степанович Александров впился побелевшими пальцами в поручни, и закаменели бронзовые скулы, а синие глаза больше всего напоминали два лазерных луча.

Попадись ему сейчас Анфиса Бромберг — мир наверняка лишился бы светила психологии.

Она понятия не имела, куда идут маршрутки, на которые она садилась и пересаживалась. Каким-то чудом оказавшись на станции, Ольга взяла себя в руки, но исключительно для того, чтобы выяснить, в какую сторону ей ехать. Потом хлынул ливень, и она сидела на скамеечке посреди перрона, наслаждаясь холодными струями, бившими ее по плечам и голове. Кроме того, под дождем можно было плакать, не скрываясь.

Домой Ольга явилась под вечер среды, мокрая, грязная, с шалой улыбкой на распухших губах и отсутствующим, пустым и тоскливым взглядом. Сидевшие во дворе старушки окаменели и проводили ее взглядами, в которых даже злорадства не было, одно изумление.

Войдя в прихожую, Ольга аккуратно прикрыла дверь и посмотрела на себя в зеркало, зачем-то потрогала губы пальцем, потом медленно набрала телефонный номер…

Приехавшая буквально через час Ляля Бескозыркина смерила подругу оценивающим взглядом и покачала головой.

— Ты выглядишь как русалка, напоровшаяся на группу военных водолазов.

— Почему военных?

— Потому что они молодые и горячие.

Ольга неуверенно улыбнулась, посмотрела на подругу — и вдруг зарыдала в голос, усевшись прямо на пол в прихожей.

Кирилл в отличие от Ольги собрал вещи деловито и тщательно. Аккуратно уложил и сумку Ольги, изо всех сил стараясь не втягивать ноздрями аромат духов, исходивший от ее вещей. Потом поднялся на палубу, оставил вещи у шторм-трапа и отправился к капитану.

Переговоры длились буквально пару минут, после чего «Академик Велиховский» слегка изменил курс и уже через полчаса прошел впритирочку к тихой деревенской пристани, носившей залихватское имя «Фроськина Падь». Кирилл легко спрыгнул на дощатый настил, один из матросов перебросил ему вещи, и счет-фактура номер пятьсот восемнадцать под названием «Жених из Лондона. Сопровождение в круизе» был закрыт.

Приветственно отсалютовав рукой капитану, Кирилл повернулся и широким шагом зашагал по направлению к деревне. Внешне он был совершенно спокоен, но в синих глазах горело нечто такое, отчего классическая троица молодых фроськинопадских хулиганов, собравшаяся было попросить у проезжего фраерка прикурить, поскучнела и поспешно отвернулась в другую сторону.

Через полчаса Кирилл вышел на трассу, где его и подхватил большегрузный трейлер с питерскими номерами.

Уже поздним вечером, практически ночью, Кирилл заявился в маленький уютный офис на окраине Москвы, сдал «казенную часть обмундирования» на склад, расписался в ведомости, затем отчитался за фальцдокументы и без стука вошел к боссу.

Анфиса Бромберг и босс Антоха гоняли чаи и хихикали о чем-то своем, но при виде лица Кирилла немедленно посерьезнели. Антон кашлянул и негромко поинтересовался:

— Что-то случилось, Кирюха?

Кирилл покачал головой, потом покивал, а затем сурово заметил:

— Да. Случилось. Я увольняюсь.

— Здрасти! Поподробнее нельзя?

— Можно. С завтрашнего дня я больше не работаю.

— Да чего случилось-то?!

Кирилл неожиданно широко улыбнулся.

— Влюбились мы, вот чего. Женюсь я, Тоха.

Анфиса энергично плюнула и рявкнула:

— Добрее к людям надо быть, Кирилл Степаныч! Так ведь и удар хватить может.

— Тебя хватит, как же. Знаешь, Анфиска, не будь ты этой самой гениальной светилой психологии, я б тебя… Утешает одно: на этот раз и твой план не сработал. Ладно, ребята, я вас люблю, но я устал и хочу домой. Пока! Созвонимся. Анфис, не переживай.

С этими словами Кирилл дружески поцеловал Анфису Бромберг, пожал руку бывшему боссу Антохе и отбыл восвояси. Когда же дверь за ним закрылась, Анфиса Бромберг негромко рассмеялась, и в черных глазах сверкнули лукавые искры.

— И кто ему сказал, что мой план не сработал?

Плакала Ольга долго, а весь ее рассказ уложился в несколько фраз… Когда она замолчала, Ляля в отчаянии заломила руки.

— Неужели так все и…

— Да. Ляль, ты иди, ладно? Прости, что я тебя сорвала. Я уж лучше одна…

— Оля, а ты…

— Ляль, не надо. Мне тридцать пять лет. Я же не девственница, которую соблазнили и бросили. Я наняла мужчину по вызову, он качественно выполнил свою работу. Все нормально.

— Оль, а он…

— Он, вероятно, уже дома. Или на работе. Не исключено, что на новом, не менее интересном задании, хотя я бы не отвергала и версию отпуска.

— И ты прямо из Кошкина…

— Да. На такси. Маршрутном. Потом на поезде. Довольно быстро, всего четыре часа, а главное — так трясет, что совершенно невозможно ни о чем думать.

Закрыв за Лялей дверь, она снова начала рыдать, и делала это долго, почти весь вечер, прерываясь иногда на беспокойный сон, больше похожий на обморок. К ночи она вдруг перестала плакать и ощутила мощный прилив ненависти к тому, кто посулил ей счастье и даже дал попробовать его на вкус, а потом вдруг взял и отобрал. Насовсем. В самый-самый счастливый момент — на самом пике радости, возрождения и надежды…