Никола Марш - Близкие и любимые

— Я считаю, что заслуживаю объяснений, даже если они не имеют отношения к Тоби, — парировала Эйми, уже не следя за логикой суждений.

— Когда ты, вызвав меня из Сиднея, сообщила, что у меня есть пятилетний сын, который болен и нуждается в моей помощи, ты потом несколько раз заявляла в ответ на все мои упреки, что прошлое должно остаться в прошлом и мы обязаны всецело сосредоточиться на лечении Тоби. Так почему ты теперь решила ворошить это самое прошлое? — Джед нахмурился.

Эйми действительно не могла решить для себя, насколько ей необходимо знать истинную причину их разрыва. В лучшие времена ей казалось, что все пережитое позади и ее новая жизнь — результат преодоления обид и огорчений прошлого. Но, по сути, это было иллюзией. Она по-прежнему чувствует потребность разобраться в произошедшем, найти ответы на мучившие ее вопросы.

— Хорошо. Мы будем говорить только о Тоби. Могу я знать, какие у тебя планы? Ты помнишь, что сказал лечащий врач: могут уйти годы на то, чтобы его организм начал функционировать нормально? Какой сценарий ты выберешь? Собираешься навещать его от случая к случаю, прежде чем окончательно исчезнуть? Или все-таки намерен подчинить свою жизнь воспитанию сына, стать настоящим отцом? — Эйми сыпала вопросами, все резче и резче наседая на Джеда. Забота о Тоби придавала ей сил, она никогда не смогла бы столь же неистово бороться за собственное благополучие.

— Настоящим отцом? Я уверен, однажды так и случится, — легкомысленно ответил Джед и пожал плечами.

Кровь запульсировала у Эйми в висках, несерьезный ответ Джеда чрезвычайно возмутил ее. Она считала недопустимым превращать отношения с Тоби в объект шуток.

— Пусть это звучит как клише, но ты понимаешь, какая это тяжелая ноша и огромная ответственность?

Сурово стиснув зубы, Джед наклонился в сторону Эйми и посмотрел на нее колючим взглядом.

— Я здесь потому, что Тоби во мне нуждается, поэтому не строю никаких планов и не собираюсь никуда уезжать. Мне хочется лучше узнать собственного сына.

— Но... Но как долго ты намерен здесь оставаться? — не сдавалась Эйми, несмотря на то что битва была почти проиграна и ей навряд ли удастся добиться от него путного ответа.

Ничего не изменилось, Джед был все так же скрытен. Жаль! Эйми надеялась, что совместные заботы о сыне в самый тревожный период его жизни сделают их общение более доверительным. Но этого не случилось.

— Прекрати давить на меня. Когда я соберусь уехать, ты будешь первая, кто об этом узнает.

Эйми услышала неутешительный ответ на свой главный вопрос. Он сказал «когда я соберусь», а это означало, что рано или поздно он уедет.

— Вот ваш заказ. Желаю вам приятного ужина.

Эйми вымученно улыбнулась официанту и вооружилась ножом и вилкой, хотя аппетит пропал бесследно.

— Послушай, давай забудем все эти споры и спокойно поужинаем, — вальяжным тоном проговорил Джед.

— Мда, — неопределенно выдохнула Эйми в ответ на его предложение, не отрывая взгляда от тарелки.

— Кстати. Если тебя так уж интересует причина нашего разрыва, скажу одно: это была целиком моя вина, не твоя.

Эйми подняла глаза и внимательно всмотрелась в Джеда, пытаясь найти на его лице хоть какую-нибудь подсказку.

— Твоей вины в том не было, просто я так решил. Все. Покончим с этим, — Джед произнес это спокойно, но отрывисто, и посмотрел на Эйми почти умоляющим взглядом.

Она ответила на его просьбу понимающим кивком и вернулась к еде.

Джед бродил вдоль побережья, то и дело увертываясь от роллеров и женщин с колясками. Яркое солнце, нежный теплый бриз, десятки парусников, рассекающих прибрежные воды... ему бы насладиться окружающей красотой и прекрасным теплым осенним днем. Но Джед, погруженный в хаос собственных переживаний, не замечал окружавшей его благодати. Он был занят лихорадочным поиском простого решения на мучившие его сложные вопросы.

Действительно ли он хороший отец, или Тоби просто привязался к нему, как привязался бы к любому другому мужчине, поскольку испытывал естественную для детей его возраста потребность в старшем друге и наставнике? Хочет ли он сам быть рядом с сыном изо дня в день, отводить его в школу, помогать с домашними заданиями, брать с собой на футбол? А ведь впереди еще пресловутый трудный возраст, выбор профессии, проблемы в общении с девушками? Будет ли он таким же хорошим отцом годы спустя?

Стоит ли взваливать на свои плечи такую ответственность?

А как быть с Эйми? Он отдавал себе отчет в том, что его решение о разрыве отношений с ней было проявлением малодушия. Он не раз обдумывал возможность их сближения, но, памятуя о том, как она негодовала, услышав о его желании на время переехать к ним, он вряд ли снова рискнет завести об этом речь. В тот момент ему самому это казалось весьма уместным, в особенности после слов доктора о необходимости оберегать Тоби от стрессов. Но безапелляционный протест Эйми, который откровенно шел вразрез с интересами Тоби, ошеломил Джеда. Он остро чувствовал свою вину, отчего его неуверенность в себе лишь возрастала. Тем более что его отношения с Эйми в огромной степени касались Тоби, и меньше всего ему хотелось чем-либо ранить малыша. Ему не хотелось портить отношения матери с сыном. Они уже были сложившейся счастливой семьей, и велика вероятность, что его вторжение может только всем навредить. С другой стороны, Джед понимал, насколько болезненно Эйми все еще переживает их разрыв. Он должен был снять с нее груз терзавших ее сомнений, а вместо этого отделался ничего не значащим штампом.

— Эй, посторонись, дядя! — бесцеремонно прокричал проезжавший мимо роллер.

От неожиданности Джед отпрянул в сторону, потерял равновесие и неловко приземлился в рыхлый песок на руку, которая, как ему показалось, хрустнула в запястье. Выругавшись, он поднялся и попытался отряхнуться. Резкая боль, пронзившая всю руку, заставила его вздрогнуть. Даже если это и не перелом, едва ли в ближайшее время он сможет поднять сковороду или кастрюлю, подумалось ему.

В своем ресторане Джед уже не появлялся более двух месяцев. И, честно признаваясь самому себе, он сомневался, что сможет когда-нибудь с прежним рвением и удовольствием заниматься кулинарией.

Его мобильный телефон зазвонил. Джед сразу догадался, с кем ему придется говорить. Вынув аппарат из кармана, он лишь мельком взглянул на экран, чтобы удостовериться.

— Привет, Джед. Почему не приходишь навестить своего старика?

— Здравствуй, папа, — это слово неизменно застревало комом в горле. Он осознавал пропасть между значением слова «папа» и тем, какую роль играл в его жизни отец. В детстве он тщетно старался заслужить отцовское одобрение и поддержку, даже не надеясь на любовь. А когда повзрослел, ему самому пришлось быть опорой для Ларри Сандерсона.