Ким Лоренс - Поспешное замужество

— Я думал, что если денег, которые я перечисляю на счет Никки, недостаточно, то...

Джорджи вспыхнула.

— Неужели ты полагаешь, что я взяла хотя бы пенни из тех денег?

Анголос поджал губы.

— Не пытайся меня убедить, что ты не притронулась к ним!

— Мне никогда не нужны были твои деньги! Я лишь хотела... — Внезапно она осеклась: — Если ты мне не веришь, проверь счет! — Джорджи стало неожиданно обидно и больно.

— Тогда на что же вы живете? — спросил он. — Или кто-то вас содержит?

От негодования у нее перехватило дыхание.

— Я делаю то, что сделала бы любая женщина в моем положении. Я работаю.

От удивления брови Анголоса поползли вверх.

— Работаешь? Ты?

— Да, а что в этом удивительного? Я хотела стать учительницей, когда мы познакомились, если ты забыл.

— Я помню. Так, значит, сейчас у тебя отпуск. Но ты ведь бросила учебу на последнем курсе.

— А что мне еще оставалось делать?

Анголос был растерян.

— Всегда есть выбор, — пробормотал он.

— Тебе, кажется, нравилось, что ты женишься на студентке?

— Ты же говорила, что карьера для тебя важнее...

— Ты прав, всегда есть выбор, — перебила Джорджи, — я сделала неверный шаг, я вышла за тебя замуж.

Анголос пристально посмотрел ей в глаза.

— Мы оба ошиблись.

— Давай не будем об этом, я не хочу. — Джорджи не хотела вспоминать, сколько бессонных ночей она провела в слезах, когда Анголос бросил ее. — Я вернулась в колледж после рождения Никки.

— Ребенку нужна мать.

— Что мне всегда в тебе нравилось, так это твоя забота обо мне. И мать у Никки есть, это отца у него нет, — парировала Джорджи.

Кажется, в этот момент Анголос понял, что до сих пор вел себя как трусливая крыса, сбежавшая с тонущего корабля.

— Я не отказывалась от него, — продолжала девушка. — Я не из тех, кто бежит от ответственности.

В глазах Анголоса появился гневный блеск.

— Я не отказывался от сына! Мы с тобой воспринимаем эту ситуацию по-разному.

Джорджи с иронией приподняла брови.

— Прости, но я не понимаю греков. Ты не переведешь мне, что ты только что сказал?

— Ты не понимаешь мой язык, потому что даже не попыталась его выучить.

— Не попыталась?! — вскричала она. — Может быть, мой греческий не настолько хорош, как твой, но я честно хотела его освоить. Я перестала посещать курсы, когда...

Анголос, как громом пораженный, смотрел на Джорджи.

— Курсы? Разве ты на них ходила?

— Ну, надо же мне было чем-то заняться, кроме беготни по магазинам и парикмахерским.

Сейчас она не собиралась говорить Анголосу, что хотела сделать ему сюрприз. И потому его уход причинил ей еще большую боль.

— Значит, тебя не удовлетворяла жизнь со мной?

— Тебе не нужна была жена, ты хотел любовницу! А я не из тех, кто становится любовницами! Мне все это надоело.

— Надоело?..

Джорджи не обратила внимания на интонацию, с которой Анголос переспросил ее, и кивнула.

— Да, я была сыта по горло. Я устала от тебя и курсов греческого языка.

Джорджи никогда не рассказала бы Анголосу, как его мать и сестра смеялись над ее попытками освоить греческий. Они издевались над ее акцентом. Все попытки Джорджи стать частью их мира не имели ни единого шанса на успех. Свекровь и золовка не упускали возможность дать Джорджи почувствовать это.

— Я и не знал, что жизнь со мной была для тебя таким суровым испытанием.

— Тогда я тоже не задумывалась об этом. Зато сейчас могу судить более объективно.

Анголос нахмурился.

— Значит, сейчас твоя жизнь увлекательна и полна впечатлений?

— У меня хорошая работа и замечательный сын.

— Как же тебе удавалось воспитывать ребенка и посещать колледж?

— Я брала его с собой и оставляла в яслях при колледже. И, к счастью, в школе, где я работаю, есть детская комната. Никки нравится играть там.

— Так значит, ты дипломированный специалист?

— Удивлен, правда? Я совсем не безмозглая простушка, какой меня считали в твоей семье, Анголос.

Анголос смутился и, опустив глаза, некоторое время молча смотрел в пол. Потом произнес:

— Я никогда не считал тебя безмозглой.

Их глаза встретились. Неизвестно, что последовало бы за этим, но тут скрипнула дверь.

— Я сейчас подойду, Рут! — крикнула Джорджи в открытую дверь.

— Не торопись, — произнесла женщина. — Прости, что помешала, Джорджи, но Никки просит, чтобы я дала ему «одело», а я не понимаю, про что он говорит.

— Это его одеяло... такое желтое. Оно в спальне.

— Ему нужно впитывающее одеяло?

— Вообще-то это просто теплый плед, в который он любит укутываться, — пояснила Джорджи, критически поглядев на Анголоса.

Он что, решил проявить участие? Спустя столько лет!

— У него проблемы?.. — не унимался Анголос.

Ребенка бросил его собственный отец — чему он еще удивляется? Анголос, который всегда был уверен, что полная семья — это единственное место, где можно воспитать нормальных детей.

— У него нет никаких проблем, — заявила Джорджи. — Он нормальный маленький мальчик, который... — Она не договорила. — И вообще, какого черта я должна стоять здесь и объяснять тебе что-то?

— Потому что я — его отец.

— Только биологический...

Джорджи ожидала чего угодно, но только не такой реакции мужа. Его лицо выражало неподдельное сожаление.

— Послушай, Анголос, если тебя мучает чувство вины по отношению к Никки, советую принять аспирин или купить себе новую машину. И это тут же пройдет.

— Думаешь, я настолько безответственный? — спросил он, чувствуя, как в нем закипает ярость.

— Думаю? Я это знаю. Безответственный и жестокий, мстительный и непреклонный... — Джорджи собралась продолжать, но внезапно почувствовала к нему жалость. — Этот разговор не имеет смысла.

— Но нам придется поговорить.

Замечательно! Если он хочет войну, он ее получит!

Но тогда ему придется узнать, что после того как Джорджи осталась одна с ребенком на руках, ее характер закалился и стал тверже.

— Почему, Анголос? Потому что ты так решил? Раньше я всегда шла у тебя на поводу, но теперь это не пройдет!

Тут Джорджи уловила детский плач, доносившийся из комнаты. Через несколько секунд Анголос тоже услышал его и повернул голову в сторону двери.

— С ним что-то случилось?

— Хотя я его мать, но еще не экстрасенс, — ответила Джорджи. Тем не менее за три года она научилась угадывать, почему капризничает ее сын. Сейчас это был плач от усталости. — Я должна пойти к нему.

Джорджи направилась к двери, но Анголос оказался проворнее. Он за долю секунды очутился на пороге, преградив ей путь. Джорджи уткнулась ему прямо в грудь. Она почувствовала запах его одеколона, и голова у нее пошла кругом.

— Хорошо, я сдаюсь, — произнесла она, подняв руки. — Если ты хочешь, чтобы я тебя выслушала, я это сделаю, но не здесь и не сейчас.