Бетти Нилс - В огне страсти

Она поднялась, намереваясь уйти. Мистер Радклифф прервал свою негромкую беседу с голландцем.

— Твоя тетя, Софи, ждет вас всех в воскресенье, она просила меня напомнить тебе об этом.

Софи стояла в дверях, очень изящная в голубом халате и колпаке, который не сняла, даже когда пила чай, сидевшем на ее аккуратной головке как чудесная бабочка. Все трое пристально наблюдали за ней. Она посмотрела на своего крестного:

— Спасибо, дядя. Мы с удовольствием зайдем к вам. Нам будет очень вас недоставать во время вашего отпуска. — Она улыбнулась, попрощалась тихим, приятным голосом и бесшумно закрыла за собой дверь.

Операционная сверкала; Софи немного поболтала с сестрами и отпустила их. Потом пошла переодеться в гардеробную, откуда вышла не менее изящной, чем была в своей рабочей одежде. На ней ладно сидел очень милый твидовый костюм — его интенсивная зелено-коричневая расцветка была ей на редкость к лицу. Такого же мнения, видимо, придерживался и мужчина, бесшумно проследовавший за ней от операционной до лестничной площадки.

— Вас подвезти? — выдал он свое присутствие.

— Нет, спасибо, — ответила Софи до того, как успела пожалеть об этом. Было бы совсем недурно прокатиться в «бентли». — Я живу недалеко, — раздраженно прибавила девушка, — и вы отлично это знаете, — она сделала паузу, — сэр.

— Мне кажется, я вас сильно задержал своим чаем. Дайте же мне возможность расплатиться с вами.

Он прошел с ней к выходу, похоже уверенный в том, что дальнейшие события будут разворачиваться по его сценарию. Они попрощались с Праттом — главным швейцаром, и Софи вышла через тяжелую массивную дверь, которую голландец услужливо для нее открыл. Она хотела сказать, что предпочитает ходить пешком, но слова неожиданно застряли в горле. Софи не помнила, как она очутилась в машине. Хотя искушение расслабиться и погрузиться в уют кожаного кресла было велико, она так и не поддалась ему, продолжая сидеть прямо, как на приеме, и смотреть перед собой, словно никогда не видела улиц, по которым проезжала. Он посмотрел на нее, когда они свернули на ее улицу:

— Ваше дежурство длится не круглосуточно или, может быть, я ошибаюсь?

Ее сердце екнуло.

— Не понимаю, что вы имеете в виду, — выпалила она.

— Вы отлично все понимаете. Когда-нибудь мы еще вернемся к этому, а пока сядьте поудобней, не стесняйтесь, даже если нам ехать всего ничего. Должен признаться, я удивлен. Мне казалось, что вы благоразумная молодая особа.

Софи ощутила приступ гнева — зачем ему опять понадобилось ставить ее в глупое положение?

— Понятия не имею, о чем вы говорите, — сухо ответила она. — Я такая же женщина, как и тысячи других.

Машина остановилась перед ее домом; он протянул руку, чтобы открыть ей дверь.

— Нет, вы не правы, вы не похожи на других женщин. — Он придержал дверь. — Кстати, вы не считаете, что Билл Эванс слишком молод для вас?

Софи собралась было выйти, но сделала неловкое резкое движение и оказалась в еще более неловком положении — он был теперь так близко, что их щеки соприкоснулись. От волнения у нее перехватило дыхание, но она все-таки нашла в себе силы проговорить:

— Я знаю Билла уже несколько месяцев, вас же встретила только вчера, Ионхер ван Остервельд. И совершенно не понимаю, что вам от меня нужно… Спокойной ночи.

— Ах да, это тоже предстоит еще обсудить, не так ли? Спокойной ночи, — раздался из вечерних сумерек его тихий голос.

Софи стояла на тротуаре с полуоткрытым ртом, наблюдая за тем, как большая машина медленно исчезает в сгущающихся сумерках, затем закрыла рот, прищелкнув языком, и вошла в дом. Впереди у нее целых два выходных, и это здорово. Ее дежурство в субботу, а в субботу нет никаких плановых операций, только по неотложке, из хирургов — только дежурный. Она не увидит этого самонадеянного голландца аж до понедельника.

Пенни ждала ее в прихожей, сидя на ступеньках лестницы, обложившись учебниками. Она вскочила с места, лишь только Софи захлопнула за собой дверь.

— Я слышала звук машины, Софи, он подвез тебя? Он тебя ждал, да? Как он узнал, где ты? — Она прервалась, чтобы восстановить дыхание. — Откуда он приехал? — продолжала она, спускаясь вниз по лестнице.

Софи расстегнула жакет и села рядом с сестрой, скидывая для большего удобства туфли.

— Он — хирург, который заменит дядю Джайлза, пока тот будет в отпуске, — равнодушно ответила Софи.

Пенни прижалась к сестре и обняла ее:

— Софи, как тебе повезло! Ты ему нравишься? О, это бесспорно — ты всем нравишься. — Она помолчала. — Дядя Джайлз опять уходит в отпуск? Но ведь он был в отпуске где-то месяц назад. Они с тетей Верой только в сентябре вернулись, если я не ошибаюсь.

Софи предпочла остановиться на втором вопросе Пенни.

— Дядя Джайлз нездоров — я думаю, мы еще услышим об этом, когда пойдем к ним в воскресенье. Его с тетушкой не будет полтора месяца.

Какое-то время Пенни была поглощена этой новостью, но потом опять вернулась к тому, что ее куда больше интересовало:

— Ты ничего не рассказала мне о нем — это ужасно интересно. Что он собой представляет, как его зовут, он влюбился в тебя?

Этот вопрос заставил Софи рассмеяться.

— Ты что, дорогая, конечно нет! Он почти не разговаривал со мной в операционной, но так случилось, что мы освободились почти одновременно. Вот он и решил меня подвезти, только и всего. Мне показалось, что он хирург хоть куда, а зовут его профессор Ионхер Максимилиан ван Остервельд. — Она посмотрела на сестру и опять рассмеялась.

— Профессор, — задумалась Пенни, — да еще с таким именем… Он, должно быть, уже не так молод. У него есть седые волосы?

— Да, — отвечала Софи. — Он зачесывает волосы назад без пробора. У него очень высокий лоб и черные, как грозовые тучи, брови. А глаза светло-голубые…

Она прервалась, поймав на себе пристальный заинтересованный взгляд сестры, и проворно поднялась.

— В субботу к нам придет Билл, так что будь добра приготовить уроки заранее — он не обязан каждый раз помогать тебе с математикой.

Пенни захихикала.

— Конечно, не обязан, но он такой милый, правда? И я ему тоже нравлюсь, — констатировала она без всякого тщеславия и, задумавшись, добавила: — Мне скоро шестнадцать.

— Да, дорогая моя, — отозвалась Софи, — Биллу двадцать два, и он очень даже неглупый парень. Года через три, когда ты подрастешь, он поймет, кто ему больше нужен.

Сестры, улыбаясь, посмотрели друг на друга, а Софи подумала про себя: как это все-таки странно, Пенни почти на одиннадцать лет моложе нее, но уже прекрасно знает, кто ей нужен и чего она хочет. Остается только надеяться, что Билл дождется того времени, когда Пенни станет взрослой. Она обняла сестру и сказала: