Сьюзен Барри - Ночь поющих птиц

— Но ты же не утонула, — заметила ее бабушка.

— Нет, но могла бы.

— Тем не менее ты в целости и сохранности; принимая во внимание твои награды и умение плавать, я считаю, что со стороны Фелипе было бы глупо хоть на минуту подумать, что ты можешь утонуть в абсолютно спокойном море из-за пустяковой борьбы в воде с какой-то англичанкой, которая вообще не умеет плавать. Разве ты не понимаешь, дитя, что в ее истерическом состоянии с ней могло случиться что угодно, если бы он не был тверд и не сосредоточил па ней все свое внимание?

— И все же я считаю, что он мог хотя бы оглянуться и убедиться, что со мной все порядке, — мрачно пробормотала Анжела.

Донья Миранда устало смотрела на нее с непроницаемым лицом,

— Оставим это прискорбное пренебрежение с его стороны. Ты в любом случае не любишь Филипе, это так? — спросила она.

— Я… ну…

— Да или нет? — с нажимом повторила донья Миранда.

— Нет, — ответила Анжела и подумала, приходилось ли ей когда-нибудь так нагло врать единственной родственнице. Смятение и горечь в ее сердце отразились на лице девушки — естественное для нее отвращение к сказанной заведомой неправде, а донья Миранда имела очень зоркие глаза.

Тем не менее она продолжала расспросы:

— Ты до сих пор не испытываешь к нему теплых чувств? Если он женится на этой… англичанке, это не расстроит тебя?

Анжела заколебалась, побледнела, но ответила:

— Нет.

— В таком случае путь свободен. — Донья Миранда нажала на кнопку звонка, вызывая горничную, и, пока они ждали ее, объяснила Анжеле свой план: — Ты уедешь отсюда сегодня вечером. Я уже договорилась, что шофер Фелипе отвезет тебя обратно в Гранаду. Тебе надо взять с собой минимум необходимых вещей. Остальное упакуют завтра, и я привезу все с собой. Разумеется, о многом нужно будет договориться с Фелипе, но не думаю, что с его стороны последуют какие-либо возражения, а я буду как можно более дипломатична. Когда я вернусь в Гранаду, мы обсудим твое будущее. Может быть, будет неплохо на время отослать тебя куда-нибудь.

— Покрытую позором? — выпалила Анжела так, словно это было для нее уже слишком.

— Нет, не совсем. — Но то, о чем бабушка умолчала, было красноречивее всяких слов. — Тем не менее нельзя ожидать, что разорванную помолвку не станут обсуждать все наши знакомые, и мне придется пройти через многие неприятные разговоры, прежде чем на это происшествие посмотрят без осуждения и — будем надеяться — забудут. В Гранаде тебя ждет подвенечное платье, каждый день прибывают подарки… Кольцо, которое ты носишь, надо будет вернуть!

Анжела автоматически сняла кольцо с пальца.

— А Фелипе? — спросила она охрипшим голосом. — Наверняка ты уже обсуждала с ним это, если он разрешил своему шоферу отвезти меня в Гранаду. Ты сказала, что я должна уехать сегодня вечером. Он внизу? Я увижу его до отъезда?

— К счастью, это тебе не грозит, — ответила донья Миранда, позволив своему голосу прозвучать с нотками самодовольства. — Вряд ли ты захотела бы встретиться с ним до отъезда, а я случайно узнала, что он повез гостей покататься вдоль побережья на другой машине. Они вернутся поздно, так что ты можешь сбежать без всяких неприятностей, с этим связанных.

Анжела до крови закусила губу.

— Все это звучит так, словно устроено с молчаливого согласия дона Фелипе, — заметила она, не особенно удивляясь отсутствию сочувствия на лице бабушки, но пораженная тем, что внезапно открылся путь к свободе.

Что же касается Фелипе… Что ж, возможно, он извлечет из всего этого денежную выгоду. Но Анжела ни за что бы не поверила — особенно после их утренней ссоры, — что он так легко отпустит ее.

Это было унизительно, в конце концов! Самое унизительное, что только могло с ней случиться… Может, это указывало на то, что она плохо обдумала свое решение?

Бабушка посмотрела на нее с неожиданным нетерпением.

— Чего ты хочешь, дитя? — ядовито спросила она. — Съесть пирожное, а потом жаловаться, что в нем не было ни крема, ни варенья?

— Дело не в креме и не в варенье. — Анжела продолжала яростно кусать губу. — Но… — Она отвернулась к своей двери. — Как ты думаешь, abuela, Фелипе женится на миссис Раддок? — на одном дыхании, торопливо выпалила она, так как за дверью послышались шаги горничной.

Донья Миранда ответила с таким выражением, словно вопрос обидел ее до глубины души и был окончательным доказательством дурного вкуса и морального упадка современной молодежи в лице ее внучки.

— Откуда мне знать, дитя? — еще ядовитее отчеканила она. — Думаешь, я сидела после ужина внизу, обсуждала с Фелипе его отношения с женщиной, которую совершенно не одобряю, и спросила: не предлагал ли он ей выйти за него замуж? Неужели ты воображаешь, что у меня нет гордости и чувства достоинства? Может быть, мне и досталась внучка, у которой нет ни того ни другого, но уж у меня этого хватит на двоих!

Анжела направилась к своей комнате, но перед тем, как вошла горничная, успела задать последний вопрос:

— Так ты все-таки обсуждала все это с Фелипе после ужина?

— Мы немного поговорили в его кабинете. Его ждали гости, так что мы были краткими.

«Ну, знаете!» — подумала Анжела, закрывая за собой дверь. Она распахнула шкаф и начала без разбора вытаскивать из него вещи.

Горничная шла впереди Анджелы с ее чемоданом. В доме было неестественно тихо, слабый свет мерцал в холле, где со стен смотрели портреты семьи Мартинес. Анжела оглянулась на пару из них, прежде чем дошла до входной двери и короткой лестницы, ведущей на подъездную дорогу.

Как тогда сказал Фелипе? Даже не один, а два раза! «Первое, что я сделаю, когда мы поженимся, — закажу твой портрет, и он будет висеть в моей галерее в Мадриде!»

У Анжелы возникло чувство ужасной потери — не потому, что ее портрет никогда не будет висеть в галерее в Мадриде, а потому, что ей уже сейчас не было больше места в его мыслях. И в то время как ее ожидала одинокая поездка в Гранаду, он катал по побережью своих друзей!

Глаза ее наполнились слезами жалости к себе, и она едва видела ступени, на которые ставила ногу. Только благодаря горничной, отнесшей чемодан шоферу и вернувшейся к ней, она не упала с лестницы. Шофер уже убрал чемодан в багажник.

— Будьте осторожны, сеньорита! — предостерегла горничная, а шофер, закрыв багажник, тоже шагнул к крыльцу, намереваясь подхватить Анжелу.

Снаружи было очень темно, и Анжела сообразила, что виной тому — невключенные фонари над входом в дом и по сторонам ворот.

Но лучи фар, словно лезвия, разрезали темноту. Машина уже была развернута к воротам. Горничная вежливо попрощалась с уезжающей гостьей, которая, как она знала, через пару недель должна стать женой хозяина. Анжела оказалась на заднем сиденье машины, ноги ей прикрывал легкий плед — с моря дул прохладный ветер. Было зябко.