Робин Доналд - Узница Волчьего логова

– Тогда прекрати возводить на меня напраслину, – сказал он резко. – И не пытайся сменить тему. Если волнуешься насчет своей безопасности, тогда признайся в краже. Знай, никто не придет тебя выручить, эту крепость ни одна армия не возьмет.

Саре не везло. Кажется, все, что она говорила, оборачивалось против нее.

– Не понимаю, что тебе от меня нужно.

– Расскажи мне все подробности кражи. Обещаю, что с тобой ничего не случится, если ты сознаешься. – Гейб тоже упрямо стоял на своем.

Точно так же он когда-то обещал ей любовь и золотые горы.

– Я не знаю, что случилось с ожерельем, – сказала она ему, устав повторять одно и то же по десять раз. – Я отдала его служанке, Марии, чтобы та положила его в сейф. И это все, что я знаю.

– Отлично. – Гейб кивнул, чем весьма озадачил девушку. – А служанка клянется и божится, что спрятала его в сейф. Но час спустя она поняла, что не положила туда твое обручальное кольцо, поэтому вышла из своей спальни, чтобы сделать это, позвав меня или тебя. Когда же подошла к сейфу, тот был открыт. Открыть его мог только человек, который знал код. Ты. Да к тому же ты оставалась там с Хоуком.

Вот уж чего она никак не ожидала. Еще не хватало напоминаний и об этом!

– Мария тоже могла взять.

Выдержав ее взгляд, он равнодушно заметил:

– Мария совершенно точно вне подозрения.

– И почему же ты в этом так уверен? – спросила она, не желая сдаваться.

И в самом деле, странная история. Сара прекрасно знала: если она не брала ожерелья, то, значит, это могла сделать только Мария. А она, видите ли, вне подозрений! Абсурд какой-то!

– Уверен, и все, – твердил он. – Кроме того, «Кровь королевы» еще не появилась на рынке...

– Откуда ты знаешь?

Гейб снова пожал своими широкими плечами. Ох, если бы он умел читать мысли! Он бы убедился тогда в ее невиновности.

– Видишь ли, ювелирный мир очень узок, и, появись в нем «Кровь королевы», все об этом давно бы уже знали. И, кроме того, крайне невыгодно продавать это ожерелье в том виде, в каком оно существует.

Девушка нахмурилась.

– Это еще почему?

– Потому что его нельзя надеть, нельзя никому ни показать, ни передать по наследству. Иначе этот человек или его потомки будут навеки прокляты. Если бы не было меня, то эта вещица перешла бы к илларийцам, потому что исконно ожерелье принадлежит им. Оно было найдено здесь – он умолк на мгновение. – Но до сих пор его не купил ни один коллекционер, Сара.

Ледяной взгляд продолжал сверлить ее. Сара поежилась.

До сих пор она не представляла себе, насколько еще жива в ней память об этом мужчине. Оказывается, ей не удалось полностью избавиться от тревожащих воспоминаний о том, как сильно она его любила.

Гейб продолжил невозмутимым тоном:

– Правда, его можно сломать и продать отдельно камни на черном рынке. Когда тиран взошел на трон Илларии, мой дед отдал ожерелье верному человеку, чтобы тот спрятал его. Когда тирана свергли, этот человек отдал ожерелье мне. Я знаю каждый камешек ожерелья, каждый его изгиб. Таких рубинов в мире больше не существует, поверь. Так что если хотя бы один рубин появился на черном рынке, я бы узнал об этом через пару часов. Но этого не случилось. Значит, его не продали.

– Видимо, Мария не хочет его продавать.

Не дрогнув, он сказал:

– А ты можешь назвать мне хотя бы одну причину, по которой Мария пожелала бы украсть ожерелье? Ведь она служила еще моей бабке!

Ох, сколько бессонных ночей провела Сара, гадая над этим вопросом. И лишь один ответ приходил ей на ум: все подстроили намеренно, чтобы бросить тень на репутацию Сары, потому что кто-то очень не хотел этой свадьбы.

– Мне очень жаль, что все так произошло, но я действительно не имею ничего общего с этой кражей.

Гейб выпил еще вина и со стуком поставил бокал на стол, едва не расплескав жидкость.

– Я не верю, что Мария взяла его, потому что она и есть тот человек, который спрятал ожерелье, когда мои дед и бабушка покинули замок.

Девушка в удивлении уставилась на него. Эту историю она знала. Генерал армии, выступившей на стороне тирана, человек, чей жестокий характер уже вошел в легенды, грозился убить любого, кто встанет на защиту замка. Тогда дедушка и бабушка Гейба скрылись в ночи и присоединились к повстанцам. Они сражались до конца, пока смерть не настигла их.

Тихим голосом она сказала:

– Именно поэтому ты сделал ее моей служанкой?

– Частично. Она спросила меня, может ли быть полезной. Тогда я решил – пусть помогает тебе.

Сара закусила губу.

– Да, – усмехнулся он, отвечая на ее молчаливый вопрос. – Ты выбрала не того человека, чтобы обвинить его. Мария никогда не стала бы красть ожерелья, ведь именно она прятала его столько лет, стоя на страже нашей чести. Она лучше всех понимает его ценность для нас.

– Поэтому ты так хочешь его найти? – спросила Сара.

Теперь она хотя бы понимала, почему он не обвиняет Марию... Правда, все равно это никак не проясняет дело...

– Вот именно, – пробурчал он.

– Мне очень жаль. Хотелось бы мне помочь тебе в поисках вашего фамильного сокровища, – сказала она искренне и вздохнула.

– Вот и расскажи, куда ты его дела, – предложил он, не сдавая позиций.

Девушка грустно заметила:

– Я не знаю, где оно.

– Мое предложение по-прежнему остается в силе. Ты выгадаешь от этого больше, чем если продашь его по кусочкам, пойми. Кажется, я сказал тебе достаточно, чтобы ты приняла единственно верное решение.

И Гейб одним глотком допил шампанское.

Глядя на его пальцы, сжимающие бокал, Сара невольно вспомнила страстные ночи, когда эти руки ласкали ее тело. И... поморщилась от горечи воспоминаний. Он умел возбудить женщину – одним поцелуем, одним прикосновением.

Взяв себя в руки, Сара произнесла:

– Прости, но я ничем не могу помочь тебе. Я ухожу, – тихо проговорила она, не желая больше выслушивать обвинений в свой адрес.

– Ты никуда не пойдешь, – решительно заявил он. И попробовала бы она его ослушаться!

Напряжение внутри нее возрастало. Во рту внезапно пересохло.

– Но... ты не можешь держать меня здесь против моей воли...

– Ты останешься здесь! – рявкнул он, и его глаза гневно сверкнули.

– Но это же похищение, – пролепетала Сара, находясь в полуобморочном состоянии.

– Ничуть. Признаешься в краже и отдашь ожерелье, иди, куда глаза глядят.

Кажется, ей сейчас станет дурно.

– Не думаю, что илларийцам придется по вкусу твое поведение, равно как и твоему брату Алексу. – Это был ее последний аргумент.

– Они ничего не узнают раньше срока, поверь. – И он рассмеялся так, что мороз прошел по ее телу.

Не успела она ничего ответить, как он склонился и поцеловал ее. Его губы просили ответа, который она не осмелилась бы ему дать. Однако предательское тело не повиновалось приказам разума.