Шэрон Кендрик - Современная мадонна

Как только эти слова слетели с ее губ, Энджел пожалела о них. Она говорила так, словно заведомо чувствовала себя жертвой, а эту роль она не собиралась играть ни под каким видом.

— Нет! — покачал головой Роури. — Послушай теперь меня, Энджел. Никто не может заглянуть в будущее, и я не буду пытаться. Я только могу постараться уверить тебя, что не собираюсь снимать с себя ответственность за ребенка. Если для этого потребуется сократить время моей работы, значит, я сделаю это. А что касается женщины моей мечты…

— То? — спросила Энджел, не вполне уверенная, стоит ли продолжать эту тему, если принять во внимание холодный, жесткий изгиб его губ.

— Я и так слишком долго верил в сказки о возможности быть бесконечно счастливым с одной женщиной, — процедил он сквозь зубы.

Энджел, затаив дыхание, ждала его ответа, пока воздух с легким свистом не вырвался из ее груди.

Если Роури и заметил это, то не подал виду. Он расстегнул последнюю кнопку и осторожно вытащил малыша из конверта.

— Мне нужно искупать и переодеть его, — сказал он будничным тоном. — И пока я делаю это, пожалуйста, обдумай мое предложение и решай. Я хочу отплыть в Англию завтра. И тем временем… — Ребенок открыл глаза, и Роури, не договорив фразу, замолчал, вглядываясь в крошечное личико.

На его сильном, мужественном лице, пока он смотрел на племянника, отражались и горе, и боль, и сожаление, но больше всего любовь. И именно она решила все за Энджел. С невольным восхищением Энджел поверила в его любовь к осиротевшему младенцу, в его готовность принять на себя такую страшную ответственность. Немногие мужчины в его возрасте оказались бы способны на это.

— Тем временем… — медленно повторил Роури, все еще не в силах оторваться от темно-голубых глаз ребенка, так похожих на его глаза.

— Тем временем… — эхом медленно повторила Энджел, поднимая его дорожную сумку с пола. И что-то в ее голосе заставило его замереть и взглянуть на нее.

— Спасибо… — прошептал Роури.

Энджел ответила на его пристальный взгляд и сразу заметила, как внезапно расслабились его напряженные плечи. Он понял, что она собиралась сделать! Неужели ее намерения так прозрачны? Или это он необычайно восприимчив?

Ее голос звучал очень мягко и немного печально:

— А, мы ведь еще не решили, как его назвать…

За окнами машины мелькала разноцветная зелень. В старинной песне пелось, что в ирландских холмах есть сорок оттенков зеленого, но Энджел могла насчитать все сто.

То там, то здесь попадались коттеджи из серого камня, и казалось, что они сливаются с небом. Был холодный и сумрачный день. Они не встретили на улице ни одного человека, посмевшего бороться с порывами ветра. Энджел дрожала, хотя в машине работал обогреватель.

Она неотрывно смотрела перед собой, думая о том, что ожидало ее впереди. Роури был очень молчалив с тех пор, как они выехали из отеля миссис Фипатрик, и Энджел догадывалась, что горе снова одолело его теперь, когда он сделал то, зачем приезжал в Ирландию.

Но горе не захлестывало его сплошным потоком. Оно накатывало волнами, то маленькими, то огромными, которые накрывают с головой.

Сейчас, взглянув на него, Энджел увидела жесткую маску, которая сковала его лицо. Большая волна, подумала она.

Энджел упаковала свои вещи в полчаса, не видя смысла в том, чтобы оставаться здесь еще на день. Она предвидела, что налаживать новые отношения с ребенком и с Роури будет непросто. Особенно на глазах того общества, в котором она жила последние полтора года. Опять ее жизнь словно выставлялась на всеобщее обозрение!

Итак, сопровождаемая благословением миссис Фипатрик, она оставила отель, в котором жила с тех пор, как рухнул ее брак, и согласилась на работу в Англии, поддавшись обаянию человека, который, без сомнения, умел убеждать. Она ехала в Англию, и мысль о том, не придется ли потом всю жизнь сожалеть о столь скоропалительном решении, не оставляла ее всю дорогу.

Энджел даже не позвонила своей маме, хотя ей хотелось это сделать. Но не было уверенности, что мать придет в восторг от решения дочери возобновить близкие отношения с семейством Мандельсонов.

Ее семье с самого начала совсем не нравился Чад. Мама выражала недовольство тем, что у него слишком вялое рукопожатие и он избегает смотреть в лицо. Кто обвинил бы их, если бы они так же отнеслись и к Роури? Энджел не сомневалась, что стоит ей позвонить, как она услышит целую проповедь: нельзя снова лететь на огонь, как мотылек, и тому подобное. Нет, она была не в состоянии все это выслушивать. Не сегодня.

Энджел посмотрела на главного виновника ее скоропалительного решения. На заднем сиденье ребенок спал, как… да просто как невинный младенец! Младенец, у которого даже еще не было имени. Энджел думала об этом, не переставая.

— Как тебе имя Фергус? — спросила она. Уголки рта Роури опустились.

— Мне оно не нравится. В школе вместе со мной учился парень по имени Фергус, и все над ним смеялись. А это что за создание?

Прямо перед ними посреди проселочной дороги разлеглась большая пестрая, в черно-белых пятнах, корова, полностью загораживая проезд. Со вздохом Роури притормозил, а потом и вовсе остановился.

— Это называется корова, Роури, — сказала Энджел, сдерживаясь, чтобы не фыркнуть, глядя, как нервно забарабанили его пальцы по рулю. — У нее четыре ноги и вымя. Она дает людям молоко и сливки. Некоторым также правится ее мясо, особенно жареное, с гарниром из овощей. Это очень полезное создание, не стоит смотреть на нее с такой злобой!

— Очень смешно! — заметил Роури, бросив на Энджел беглый взгляд. Его удивило, что теперь она кажется гораздо уравновешеннее, чем когда он видел ее в обществе Чада. Хороший знак, подумал он, немного успокаиваясь. — Как нам сдвинуть ее?

— Можешь попробовать выйти и шлепнуть ее, — с сомнением ответила Энджел. Она размышляла, почему вдруг путешествие по дороге, по которой она ездила не раз, становится величайшим приключением в ее жизни.

Роури подозрительно покосился на корову:

— Сельские парни сделали бы так?

Энджел покачала головой.

— Шутишь! Да они просто отправились бы в ближайший бар и там подождали, пока она не уберется сама.

— А если бы они спешили? — нахмурился Роури.

— Мы же в Ирландии, а не в центре Лондона! Если тебе некогда, нужно либо прогнать корову, либо поискать другую дорогу.

— И как мы поступим?

— Это зависит от того, насколько мы спешим.

Роури пожал плечами и весь напрягся. Естественно, он считал, что они спешат. Вся его жизнь проходила в ускоренном ритме, а от этого, как от любой привычки, очень трудно отвыкнуть.

— Ну, мы должны успеть к парому, — сказал он наконец.