Арлин Джеймс - Тот, кто мне нужен

— Пахнет чудесно.

Ботинки Бена застучали в прихожей.

— Да заходите же. Чего вы ждете?

Они поспешили войти в дом. Переступив порог, Дениза остановилась и огляделась. Мебель была самодельной и сугубо утилитарной. Дощатый пол устилали плетенные из лоскутков коврики. На стенах висели всевозможные звериные шкуры, оленьи рога и даже невероятно уродливая голова дикого кабана. Посередине комнаты стояла круглая плита, в углу помещался камин, сложенный из камней. Огонь, полыхавший в нем, приглашал погреться. Из дальнего конца комнаты узкая лестница без перил вела на чердак через люк в потолке, под ней находилась аккуратно застеленная кровать, вокруг которой по стенам на крючках была развешана одежда. Под потолком горела одна электрическая лампочка. В комнате стояло несколько старинных керосиновых ламп — одна на маленьком столике у кресла-качалки, другая рядом с кроватью, третья посередине плиты — массивная чугунная конструкция, соединенная с канистрой. Но удивительнее всею было видеть водяной насос, гордо возвышавшийся на краю кухонной стойки, рядом с раковиной.

Денизу охватило такое чувство, словно она сама неотъемлемая часть этой комнаты, и всей хижины, и горы, на которой стояла хижина.

Бен Холт выдвинул из-за маленького квадратного столика, стоявшего у левой стены, стул и предложил ей сесть. Затем он суетливо поспешил в нишу, где размещалась кухня, и принялся доставать кружки, ложки, миски, маленькие тарелочки и салфетки. Все это время он не переставая говорил скрипучим голосом:

— Сейчас люди редко сидят на одном месте. А я вот и родился здесь, здесь и помру. Морган еще не слишком далеко забрел, а вот сестра его — это другая история. Она словно и не жила никогда на этой старой горе, так мало она к ней привязана. А Рэдли — первый из Холтов, который вырос где-то в другом месте, но, несмотря на это, он все же паренек неплохой. Правда, в голове у него путаница. А ваши родители откуда родом?

— Я выросла в Канзас-Сити, штат Миссури.

— Миссури, вот как? Мне случалось бывать там после войны, году в сорок шестом. Красивые места. Все собирался свозить туда мать, но она не особенно любила путешествовать и оставлять родные места. Теперь-то она их уже никогда не оставит. Земля ей пухом. Я и сам такой, кочевая жизнь не по мне… — Он вздохнул и принялся разливать дымящийся сидр по кружкам. — В последнее время я все чаще обращаю взгляд на небеса. Отсюда, с горы, до них даже ближе.

С этими словами он перенес кружки на стол и аккуратно расставил их, затем взял маленькую миску с деревенским маслом и положил ложкой по небольшому кусочку в каждую чашку, невзирая на возражения Денизы. Он только хмыкнул и подмигнул Моргану.

— Никогда не встречал мужчину, который имел бы что-то против упитанных женщин.

Морган улыбнулся ей поверх кружки и, сделав несколько глотков, зажмурился, смакуя напиток.

— Ох, папа, что я буду делать без сидра, когда тебя не станет?

Бен оценивающе причмокнул губами и, поставив на стол свою кружку, покачал головой.

— Некоторым вещам приходит конец. У тебя и твоей сестры никогда не хватало времени на то, чтобы постичь старые секреты. Мой сидр и кукурузные лепешки матери останутся для вас сладким воспоминанием, каким для меня были жевательный табак, который смешивал мой отец, и игра матери на губной гармонике. Вещи, оставшиеся в прошлом, всегда самые сладостные.

Морган еще отпил из своей кружки и произнес не без грусти:

— Интересно, какие приятные воспоминания останутся у Рэдли? Бесконечные споры между мной и его матерью вряд ли можно считать приятными.

Морган вздохнул и заглянул в кружку, словно надеясь отыскать ответ там. Бен глубокомысленно кивнул, и некоторое время все молчали. Потом старик посмотрел на Денизу и поразил ее вопросом, которого, впрочем, ей следовало ожидать:

— А у вас есть дети, Дениза?

Ее сердце упало, слезы застлали глаза. Дениза судорожно вздохнула, пытаясь сдержать сдавившие грудь рыдания. Рука Моргана потянулась через стол и опустилась на ее руку. Почему-то это придало ей сил, помогло проглотить комок в горле и загнать слезы внутрь. Что с ней такое? Давно уже она не реагировала так остро на подобный вопрос. Покачав головой, Дениза выговорила с трудом:

— Нет… У меня был сын. Но он умер.

Невыносимая боль пронзила ее. На долгие мучительные секунды вся комната сжалась до размеров кружки. Дениза слышала шепот Моргана, но понимала, что обращается он не к ней. Постепенно горячий напиток согрел ее и вместе с тем успокоил. Тогда она осознала, что не только Морган держит ее за руку. Узловатые шершавые пальцы Бена сомкнулись вокруг одной ее руки, а пальцы Моргана, сильные и твердые, сжимали другую. Слова Бена, произнесенные низким хриплым голосом, вернули ее к действительности.

— Я благодарю Бога, что мать, не пережила наших детей, и молюсь, чтобы и со мной этого не случилось.

Его слова заставили Денизу улыбнуться, но не потому, что она нашла их смешными, а потому, что порадовалась за него и за мать Моргана, ведь для них естественный ритм жизни не нарушался и они никогда не узнают, что значит потерять жизнь более ценную, чем твоя собственная. Дениза помолилась молча и страстно, чтобы и Морган никогда не испытал такой утраты.

Эта мысль повлекла за собой другие. Она очень мало знала о сыне Моргана. Кажется, сейчас был подходящий момент, чтобы спросить. Дениза откашлялась:

— Расскажите мне о Рэдли. Ведь так зовут вашего сына?

За несколько мгновений настроение изменилось на сто восемьдесят градусов. Бен встал, чтобы достать альбом с фотографиями, а Морган снова начал рассказывать, что Рэдли учится в его собственной альма-матер, Арканзасском университете, в городе Фейетвилле. Затем последовала история о том, как однажды летом маленького Рэдли терроризировал любопытный опоссум и как он потом использовал этот опыт, чтобы напугать приятелей, которых часто приглашал к себе на каникулы. Однажды во время охоты эти приятели отомстили Рэдли — поймали опоссума и ночью засунули беднягу в его спальный мешок. Истории все продолжались. Бен с гордостью рассказал, как одиннадцатилетний Рэдли подстрелил кабана, чья голова украшала сейчас стену, после того как кабан этот загнал самого Бена на дерево. Они со смехом вспоминали и неудачную рыбалку, и успешный бейсбольный матч, и первое свидание Рэдли. В конце Морган заговорил о том, как тяжело развод повлиял на его единственного сына, о своем раскаянии и о праве юноши самостоятельно распоряжаться своей жизнью.

Прежде чем данный предмет разговора был исчерпан, на горы спустились сумерки.

— Наверное, нам пора возвращаться, — с сожалением произнес Морган.

— А кто же прочтет мне главы? — возразил Бен и встал, чтобы принести потертую Библию с пожелтевшими рассыпавшимися страницами в потрескавшемся кожаном переплете. Морган зажег керосиновую лампу, подкрутил фитиль, объясняя попутно, что Бен читает по одной главе из Ветхого и Нового Заветов вот уже более сорока лет. Теперь, когда зрение у него ослабло, Морган читает ему вслух. Он начал с Нового завета, а Бен снова наполнил их кружки дымящимся сидром и, устроившись поудобнее, принялся слушать. Тринадцатая глава из Послания к Римлянам была недлинной, но третья глава из Книги Чисел содержала пятьдесят один стих с перечислением левитов и их сыновей и инструкциями Моисею о том, как выбрать из их числа достойных охранять святилище. На середине Бен прервал сына и предложил Денизе закончить главу, чтобы Морган сходил между тем в коптильню за мясом на будущую неделю, пока совсем не стемнело.