Айра Левин - Все или ничего

Уже через пятнадцать минут Брайони вернулась в приемную, одетая в голубую юбку с оборками и джемпер в тон с шелковым, отделанным кружевом воротником. Она решила не надевать на себя форму, которую носили официантки: ведь большинство знали, кто она. К счастью, Грант объявился почти одновременно с гостями — двумя супружескими парами средних лет и живой темноволосой девушкой лет двадцати, дочерью одной из пар. Девушке явно нравилось общество Гранта. Перед тем как пригласить их на аперитив, Грант представил их Брайони. Интересно, подумала она, а как бы все было, если бы она согласилась стать его любовницей: включил бы он ее в число приглашенных, а если бы включил, то как, интересно, представил бы?

Несколькими минутами позже, когда голодная орда устремилась в столовую, у Брайони уже не было времени думать о таких вещах. И действительно, только в десять часов под ее наблюдением закончилось кормление опоссумов, на которое Грант привел гостей и во время которого наблюдал за ней с загадочным видом, после чего ей наконец удалось расслабиться.

Брайони прибралась в приемной, огляделась вокруг, а затем пошла в офис, где ее ждал поднос с ужином и кофе.

Она наполовину расправилась с едой, первой за весь день, если не считать наспех проглоченного бутерброда, когда в комнату вошел Грант и закрыл за собой дверь.

Брайони подняла салфетку к губам и отодвинула в сторону тарелку.

— Мистер Гудман, — официальным тоном сказала она. — Надеюсь, ужин оказался на должном уровне.

— Все было превосходно, спасибо, — спокойно ответил он. — Но тебе следовало сказать мне, что твои беды с персоналом касаются именно столовой.

Брайони пожала плечами.

— Мы справляемся.

— При условии, что ты работаешь по шестнадцать часов в сутки.

— Такая уж у меня работа. — Она машинально улыбнулась. — В любом случае, я сильная как лошадь и завтра опять буду в порядке. Линде уже намного лучше.

Грант немного помолчал, а затем сказал:

— В данный момент ты не выглядишь здоровой как лошадь.

Брайони поморщилась и налила себе кофе.

— Ты не хотел бы просмотреть бронирование на будущее? Картина весьма неплохая, если учесть, что на носу зима.

— Я верю тебе на слово, спасибо. — Он встал. — Почему ты не отправляешься спать?

— Пойду, только вот погуляю с Оливером.

Грант посмотрел на нее, как будто хотел что-то сказать, но когда Брайони бросила на него усталый, но в то же время дерзкий взгляд, его рот сжался, и, резко повернувшись, он вышел.

— Эх, Олли, — шептала Брайони позднее, когда они брели в холодной темной ночи, — что же мне делать?

Пес, естественно, не отвечал, но с обожанием лизал ее руку.

На следующее утро Линда была на боевом посту и, почувствовав себя лучше, сгорала от любопытства, однако после нескольких безуспешных попыток направить разговор в русло Гранта Гудмана, сдалась. Брайони даже не думала выведывать, о чем судачили в Хит-Хаусе, но она не могла не понимать, что проявляет себя не лучшим образом — она была деловой, энергичной, но совершенно неприступной.

— Люсьен, — сказала Брайони, подойдя к нему у кухни. — Я бы хотела с тобой поговорить. На тебя была жалоба. Ты не пройдешь ко мне в номер?

Люсьен подбоченился и свысока посмотрел на Брайони.

— Жалоба? На меня? Это за что же? Да я самый лучший гид!

— Гид ты, может, и лучший, но речь о другом.

— Тогда скажи мне здесь и сейчас, Брайони, — сказал Люсьен и раздраженно добавил: — Я не мальчишка, чтобы меня вызывали на ковер, да еще вдобавок женщина!

Брайони глубоко вздохнула и холодно проговорила:

— Очень хорошо. Если ты хочешь, чтобы все об этом слышали, будь по-твоему. В одной из анкет, которые я сегодня утром просматривала, гость написал, что единственное, что испортило ему пребывание в Хит-Хаусе, было твое чересчур фамильярное обращение с его женой.

Люсьен фыркнул.

— Если я, Люсьен дю Плесси, и был с ней фамильярен, Брайони, значит, она сама этого хотела, а этому джентльмену следовало бы не искать виновных, а задать себе вопрос, почему это происходит? Потому что, если он не удовлетворяет ее в постели, ее глаза всегда будут глядеть зазывно. Уж я-то знаю женщин!

— Я в этом не сомневаюсь, Люсьен, — парировала Брайони, — но, как бы то ни было, пока ты работаешь здесь, ты не имеешь права строить им глазки, а тем более дотрагиваться до них, как бы тебя ни провоцировали. Понятно, Люсьен?

— Ты мне угрожаешь, Брайони?

— Да, угрожаю, — процедила Брайони сквозь зубы. — Еще одна жалоба, и ты будешь уволен!

Люсьен насмешливо посмотрел на нее.

— Только, пожалуйста, не думай, что я не знаю, почему это так, Брайони. Ты сама страдаешь от подобных проблем, не так ли? Месье Гудман лишил тебя привилегии делить с ним его ложе, разве нет? А я, с другой стороны…

Он не успел закончить, потому что Брайони залепила ему звонкую пощечину и собралась было повторить, но Люсьен зарычал и поднял вверх руку для ответного удара. В тот же миг у него из-за спины вырос Грант Гудман:

— Люсьен, mon ami [2] Мой друг (фр.). , на вашем месте я не стал бы этого делать. Теперь я приглашаю вас зайти в офис через полчаса. Брайони, пошли со мной.

— Ты хочешь сказать, что мне не следовало этого делать?

Брайони резко обернулась, чтобы оказаться лицом к лицу с Грантом Гудманом, когда он закрыл дверь ее номера, глаза ее по-прежнему горели от ярости.

Он ответил сухо, не снимая руки с дверной ручки:

— Существуют другие, более дипломатичные способы…

— Нет, не существуют! И я скажу тебе почему. Потому что все вы, мужчины, одинаковы, — с отвращением сказала Брайони и неожиданно села.

— Ты опасно перенапряжена и возбуждена, — заметил Грант ровным голосом.

— Интересно, кто в этом виноват? — Брайони холодно рассмеялась. — Не надо, не отвечай. Тебя никогда не волновало то, что ты поставил меня в невыносимое положение.

— Брайони, — терпеливо сказал он, — мы можем обсудить это равно как с деловой, так и с личной точки зрения. Выбирай.

— Хорошо, давай обсудим это с деловой точки зрения, — ответила она с усилием. — Люсьен — очень хороший гид. Он прекрасно обо всех заботится, не рискует, неплохо предсказывает погоду и обладает характером, который люди любят и помнят, — он может очаровать любого. Но когда мужья начинают на него жаловаться — кстати, он разбил не одно сердце среди женской части персонала, — начинаешь задумываться.

— Таким образом, ты не считаешь, что он всего лишь получает свою долю восхищения от некоторых скучающих жен? Но нельзя же винить парня за это.

— Более того, Грант. Он сам сказал, что если он и был фамильярен с этой женщиной, то только потому, что его к этому подталкивали. Раз он не может этому противостоять, в один прекрасный день это может привести Бог знает к чему.