Линдсей Лонгфорд - Дом у Русалочьего ручья

— Неужели?

Она никак не могла рассмотреть выражения его лица — на него постоянно падала тень от какой-то сковородки, подвешенной к потолку.

— Конечно, меняются. Это называется взрослением. Зрелостью. — Она сталась говорить как можно небрежнее. — Мы все проходим через это, и я не исключение. — Она оглянулась на дверь в холл. — Послушай, как насчет твоего замечательного предложения поесть и переодеться? Мы с Берд смертельно устали. Хорошо бы принять душ. — Она осознавала, что говорит слишком много, но уже не могла остановиться. — У тебя есть горячая вода? Впрочем, ладно, холодный душ тоже сойдет. Господи, даже не припомню, чтобы я когда-нибудь так изжаривалась на солнце, и Берд…

— Фиби, у меня есть горячая вода.

Мягкий голос Мерфи заставил ее задрожать и замолкнуть. Боже, какую же идиотку она изображает! Глубоко вздохнув, Фиби подтолкнула чемодан к Берд.

— Открывай его, детка, и доставай все, что тебе нужно для сна.

Схватив свой чемодан, она открыла его и, чувствуя себя уже совсем глупо под пристальным взглядом Мерфи, принялась судорожно перерывать аккуратно сложенные стопки одежды и белья. Наконец она нащупала что-то, показавшееся ей подходящим для настоящего момента, нечто красное и совсем крошечное, достала и дрожащими руками попыталась закрыть чемодан.

Длинные мускулистые ноги Мерфи, туго обтянутые джинсами, медленно появились перед ее растерянными глазами. Проклятье какое-то, он в отличной форме! Фиби вспыхнула. Казалось, она покраснела до самых коленок.

— Дай-ка я тебе помогу. — Быстрым и ловким движением он защелкнул замки чемодана и пододвинул его к стене. — Вот так, порядок.

— Да.

Она поднялась, поправляя встрепанные волосы. Просто ей нельзя так долго оставаться на одном месте. Без движения она теряет душевные силы и никак не может потом выбраться из водоворота захлестывающих ее чувств. В этот момент она встретила взгляд потемневших от сочувствия глаз Мерфи и окончательно утратила власть над собой.

Как же ей захотелось, чтобы он взял ее руки в свои, и она прижалась бы к его груди и выплакала все свои слезы!

Но в последнюю секунду Фиби все-таки не позволила себе броситься в его объятия, а, напротив, гордо вздернув подбородок, смерила его фигуру надменным взглядом, ибо всякая женщина, как учила ее мама, иногда просто обязана проявлять гордость. Такова эта жизнь.

Гордость заставляла ее без умолку болтать, заполняя молчаливые паузы и воздвигая стену между нею и его жалостливым взглядом. Стену, которая помогала ей сдерживаться и не расплакаться.

Нет уж, плакать она не станет. Только не перед Мерфи, ни за что на свете! Еще днем она сомневалась, что сможет выдержать эту встречу без слез и рыданий, но теперь, стоя на его кухне под пристальным взглядом проницательных серых глаз, понимала, что ничего другого ей просто не остается.

Только когда этот разговор, показавшийся ей бесконечным, закончился и она очутилась наедине с Берд в благословенной теплой неге ванной комнаты, Фиби вздохнула с облегчением.

Мерфи прислушивался к голосам Фиби и Берд, доносившимся сверху, из ванной комнаты. Забавно, что в доме сохранилась такая слышимость, при том, что он так старательно позаботился о звукоизоляции! При желании можно разобрать каждое слово, но он не стал вслушиваться в их разговор. Гораздо больше его занимали события сегодняшнего вечера и головоломка под названием Фиби. Она была все той же. Она казалась совершенно другой.

Он еще раз прокрутил в мозгу их разговор и как он спросил, что у нее на уме. Вопрос был простой, но она на него так и не ответила. На мгновение у нее в глазах появилось паническое отчаяние, по крайней мере, ему это показалось. В следующий момент она уже о чем-то щебетала, встряхивая головой и улыбаясь, но он продолжал ощущать ее внутреннее напряжение.

Ему показалась странной такая реакция на, казалось бы, вполне безобидный вопрос. Он даже почувствовал непреодолимое желание коснуться ее гладкой кожи, чтобы физически осязать это напряжение. Да, если бы он был совсем другим человеком, если бы между ним и Фиби когда-то не произошло то, что произошло, он сейчас ринулся бы в атаку, любой ценой заставив сказать ему всю правду.

Однако он не из тех мужчин, кто атакует противника, очертя голову, в особенности если противник — женщина.

Мерфи изобразил беспечную улыбку и лениво облокотился о стол, продолжая наблюдать, как Фиби легко порхает из одного конца кухни в другой, без умолку неся всякий вздор, который влетал в одно его ухо и тут же вылетал в другое. Он знал, что Фиби не прекратит свое суетливое вращение по комнате, пока он ее не остановит.

Наконец он заставил себя подняться и подойти к ней. Когда он взял ее руки в свои, напряжение, испускаемое кончиками дрожащих женских пальцев, пронзило его, точно электрический заряд.

— Хватит, Фиби, замолчи, за последние пять минут ты не сказала ничего путного. Я уже понял, тебе что-то от меня нужно, но это, думаю, может подождать. Черт возьми, я сегодня на ногах с самого рассвета. Давай сначала все вместе спокойно поужинаем, затем ты спокойно искупаешь дочку и уложишь ее спать. И тогда мы с тобой поговорим.

— Идет.

Она резко шагнула от него в сторону и торопливо спрятала руки в карманы шорт. Слишком поздно — он уже заметил ее обгрызенные ногти и нахмурился:

— Я думал, ты перестала грызть ногти, когда тебе исполнилось тринадцать лет и ты начала их красить в безумный красный цвет.

Она покраснела и снова затараторила:

— Мы с Берд что-нибудь придумаем на ужин, а ты пока пойди прими душ. Потом мы поедим, потом я вымою Берд… Такой у тебя был план, да?

— Ага. — Он задумчиво потер подбородок, стараясь изгнать из памяти ее обкусанные ногти. — Посмотри, что там есть в холодильнике. Сделай бутерброды или еще что-нибудь в этом роде. Мне много не нужно.

— Хорошо, — отозвалась она, не скрывая уже досады.

— Прекрасно, Фиби, наконец-то ты научилась говорить коротко и ясно, без изматывающе долгих споров. Какое же это облегчение!

Он усмехнулся и приветственно махнул ей рукой, выходя из кухни. Она наверняка смотрела ему вслед, она всегда так делала. Раньше, когда он был подростком, ему это нравилось. Его забавляло, как она краснела, если он давал ей понять, что заметил, как она глядит на него.

Однако сейчас, чувствуя ее взгляд у себя на спине, Мерфи с досадой ощутил, как забилось его сердце. Этого только не хватало! Он с остервенением рванул кран, встал под ледяные струи и стоял, пока не замерз, а кожа его не покрылась пупырышками.

Освежившись и поостынув в душе, он вернулся на кухню и опять прислонился к стене, по-прежнему пытливо изучая Фиби взглядом и по-прежнему не произнося ни слова. А та продолжала безостановочно болтать, попутно занимаясь ужином.